Читать «Свинцовый монумент» онлайн - страница 182

- Вы чем-то расстроены, Андрей Арсентьевич? - спросил Николай Евгеньевич, кромсая ножом огурец.

Началось! Но Андрей нашелся:

- Невыносимо болит зуб, - сказал он. И тут же осудил себя за мелкую ложь.

- Не надо комплиментов, Андрей Арсентьевич, - продолжила Ольга, словно у Андрея и не было быстрого обмена репликами с Николаем Евгеньевичем. Иногда я разглядываю свои фотографии тех, прошлых лет и глазам не верю. Ах, юность, юность! И если я говорю, что вы, Андрей Арсентьевич, мало изменились, то по сравнению только со мной. В том смысле, что сохранили прежнюю серьезность, - Ольга явно ему помогала, - а я растеряла, ну, может быть, и к лучшему свою самовлюбленность. О, я совсем-совсем не такая, какой была прежде! Если не считать, что женщина все-таки остается женщиной, - и в этих словах Ольги Андрею почудилась грусть, - а вы стали известным художником.

- Ольга Васильевна, вы не рассердитесь, если я напомню, что Антон Павлович Чехов такую женскую логику называл "дважды два - стеариновая свечка"? - осторожно спросил Николай Евгеньевич.

И это Андрея выручило. Тотчас запротестовала Серафима Степановна и напустилась на мужа, как он смеет говорить такие дерзости, вдобавок спутав Чехова с Пигасовым. А Ольга стала на сторону Николая Евгеньевича и заявила, что она и никогда-то не отличалась логичностью ни в рассуждениях своих, ни в поступках. И вновь Андрей понимал, что это говорится только для него.

Теперь он заставил себя вглядеться в Ольгу. Лицо у нее несколько пополнело, и сама она стала как бы немного крупнее, именно женщиной, с особой плавностью в движениях рук, неторопливом повороте головы, которую, как и прежде, держала чуть наклоненной к левому плечу. Не изменился и легкий ласковый прищур ее глаз, когда она обращалась к собеседнику. Может быть, только ресницы - свои, не наклеенные - с той, давней, силой уже не оттеняли глубины словно бы спрятанной во взоре мысли, во взоре, заставлявшем Андрея трепетать от его необыкновенности.

И все же Ольга оставалась очень красивой. Андрей-художник в этом ей не мог отказать. Вот Ольга повернулась лицом к нему, и Андрей замер. Он видел перед собою тот самый нарисованный им портрет, который когда-то мать назвала картинкой на духовом мыле и который теперь у него хранился в отдельной папке. Да, да, Ольга лицом своим в жизни, сейчас, была так же хороша и обаятельна, как и на том давнем акварельном портрете. И у Андрея вновь шевельнулось неосознанное чувство: не накладывает ли время своего отпечатка на лицо Ольги там, в завязанной папке, именно теперь, когда она блистает здесь своей привлекательностью?

Он поднялся, залпом выпил стакан минеральной воды.

- Простите, невыносимо болит зуб. Не потеряйте меня, если я не приду и к ужину, - невнятно выговорил он и торопливо пошел к выходу. Ему казалось, что он одет неприлично и что все со сдержанными усмешечками поглядывают на него.