Читать «Свинцовый монумент» онлайн - страница 14

Тогда Андрей схватил свое любимое перо, флакончик туши. Может быть, все дело именно в несмелости? Надо было начинать без всяких предварительных карандашных проб. Раз! Раз! Вот так. Так. И застонал от досады на самого себя: столь беспомощно никогда еще не водила пером его рука. Оно тыкалось в бумагу, оставляло на ней брызги, похожие на фонтанчики, не то чертило жирные полосы, которые потом сливались в крупные кляксы.

Однако сдаваться было не в правилах Андрея.

"Ладно, - подумал он, - не выходит, не надо, я их изображу вместе потом, когда поженятся. А сейчас нарисую кувшинки, из-за которых Мирон едва не утонул. Это даже лучше. Можно и посмеяться, а в то же время хорошая зарубка для памяти".

В ведре оставалось еще несколько белых лилий, помятых, с оборванными лепестками, но для Андрея натура не имела особого значения. Цветы ему всегда удавались на славу. Только бы чуть-чуть поглядывать на них. И на этот раз он справился со своей задачей отлично.

- Вот так! - проговорил он вслух, прикалывая кнопками к стене лист ватмана над изголовьем постели. - Те, что Мирон нарвал, уже сегодня к вечеру завянут, а эти будут красоваться до самой старости, Мироновой и Ольгиной.

Кувшинки он нарисовал в их вольной стихии, плавающими близ камышовых зарослей на озере. Мелькнула было озорная мысль: изобразить тут и Мирона. Но он остановил себя. Человек опять ему не удастся, получится карикатурка на прошедшую ночь. Смех добрый - хорошо, а злого смеха не надо.

Мать вошла, заметила рисунок, ахнула в тихом восторге:

- Ну и руки у тебя золотые! Тебе бы для киношки афиши писать. А то заказывают сапожникам.

И позвала с собой на огород. Сделать пугало. Одолели птицы, расклевывают огуречную завязь. Напяливая на сколоченную Андреем деревянную крестовину изодранное отцовское пальто, мать прерывисто вздохнула:

- Чего-то худо эти дни он себя чувствует. Так вот было и с твоим дедушкой. Не говорит, а все за сердце рукой хватается. Наследственное, что ли, у них? И в поликлинику прогнать никак не могу. Очередей не любит. Докторов не признает. А чем я его вылечу? Осень подходит, если теперь Мирона возьмут, потом и тебя, очень нам трудно придется.

Сияния утренней радости в глазах матери уже не было. Андрей знал: конечно, Мирона возьмут осенью в армию. В прошлый призыв ему дали отсрочку. Тяжело болели и отец и мать, а он, Андрей, тогда еще не достиг совершеннолетия. Нынче, как раз к осени, ему исполнится восемнадцать. На будущий год и ему призываться. Вот тогда как? Совсем одни останутся старики. Без заработка. Только при этом огородике. Иными глазами посмотрел он на расклеванные птицами огурцы.

"Хотя почему одни? Ольга будет с ними", - подумал он. Но никак не отозвался на слова матери. Пусть сам Мирон вечером ее успокоит. Не может быть, чтобы Ольга не перешла в дом к мужу. Тем более что родители Ольги живут на свою зарплату. И хорошую зарплату. Они торговые работники.

Вернувшись с огорода, Андрей занялся чтением. Все свободное время он отдавал рисованию, а больше книгам. Ему нравились толстые, объемистые романы. В них очень убедительно рассказывалось о жизни. Иную такую книгу читаешь недели две и на эти же две недели целиком погружаешься в новый, дотоле тебе неведомый мир страстей человеческих. Каждая книга обязательно что-то тебе открывает, бросает в душу маленькое зернышко, и оно потом всходит светлым, зеленым росточком либо, колючее, впивается надолго острой болью. А все равно хорошо, потому что книгу можно не раз перечитать, подумать над ней, выбрать для себя самое главное. Жизнь, ведь она выбирать ничего не дает, подкидывает, только успевай поворачивайся. А с книгой хорошей ты как-то сильнее, увереннее себя чувствуешь.