Читать «Жаркий июль» онлайн - страница 66
Ростислав Феодосьевич Самбук
Щ е п а н с к а я. Это ты, Олюня? Привет, красавица, это — Мария.
В е р е щ а к а. Здравствуй, Маричка. А я тебя вчера ждала, заждалась. Хотела после кино зайти, но ведь твой кадр…
Щ е п а н с к а я. Съехали мы…
В е р е щ а к а. Ого, с вами не соскучишься! Куда?
Щ е п а н с к а я. Борису там не понравилось. На дачу.
В е р е щ а к а. В Брюховичах?
Щ е п а н с к а я. Когда-нибудь побываешь… Ну, как там на работе?
В е р е щ а к а. Нормально: работаем, вареники делаем.
Щ е п а н с к а я. И никто вас не тревожил?
В е р е щ а к а. А кто должен был?
Щ е п а н с к а я. Обэхаэсовцы, ревизоры…
Я улыбнулся: это больше всего интересовало Щепанскую.
В е р е щ а к а. Стоячее болото! Что нам ревизия! Пускай обэхаэсовцев Варвара Всеволодовна боится, на то она и заведующая.
Щ е п а н с к а я. Ну, хорошо, красавица. Значит, порядок?
В е р е щ а к а. Ты откуда?
Щ е п а н с к а я. У оперного.
В е р е щ а к а. Может, встретимся? Я скоро кончаю.
Щ е п а н с к а я. Не могу, красавица. У меня поезд через тридцать пять минут.
В е р е щ а к а. Куда ты?
Щ е п а н с к а я. Домой.
В е р е щ а к а. Хорошая дача?
Щ е п а н с к а я. Жить можно. Ну, бывай, я тебе позвоню.
В е р е щ а к а. Подожди, я завтра выходная, на Брюховичское озеро хочу. Может, к вам забегу.
Щ е п а н с к а я. А мы не в Брюховичах.
В е р е щ а к а. Так где же?
Щ е п а н с к а я. Я на той неделе позвоню тебе, приедешь — увидишь. Чао.
И положила трубку.
Крушельницкий, слушавший разговор по параллельному телефону, взглянул на часы. Встал.
— Скорее на вокзал! Через двадцать минут поезд.
— Могла и соврать.
— А если нет?
Перепрыгивая через ступеньки, мы сбежали к машине. Правда, через двадцать минут отходила электричка до Мостиски, и мы успели сесть на неё.
Прошли последний вагон, внимательно разглядывая всех молодых и красивых женщин. Даже похожей на Щепанскую тут не было: несколько совсем молодых девушек, две или три старушки, и все.
Перешли в следующий вагон. Впереди Крушельницкий в светлом костюме и невероятно пижонистом галстуке. По-моему, если бы перенести краски и узоры с Толиного галстука на полотно, получилась бы абстрактная картина высокого класса.
Мы шли медленно, лениво переговариваясь: двое друзей, ищущих хорошие места. Казалось, даже не смотрели на пассажиров, но не было ни одной женщины, на которую мы бы не обратили внимание.
В предпоследнем вагоне сидело удивительно много молодых женщин: в углу у окна заняла место красавица с копной чёрных волос и ярко подкрашенными губами, напротив неё — блондинка в цветастом шёлковом платочке.
Увидев брюнетку, Толя замедлил шаг. Я легонько толкнул его, давая понять, что тоже вижу её. Мы вышли в тамбур, и Крушельницкий тихонько выругался.
— К чертям собачьим все эти устные портреты! Родинки на щеке нет, а так — вылитая Щепанская. Красивая и губки бантиком…
— У половины женщин — губы бантиком, — пробурчал я.
Поезд остановился, пассажиров вышло мало, и мы поспешили в последний вагон. Нам все-таки не везло, наверное, Щепанская солгала Оле или задержалась в городе.