Читать «Семь смертей Лешего» онлайн - страница 20

Но не было поблизости людей, кроме верной супружницы, бабки Пелагеи, женщины могучей и дородной, на целую голову выше и шире в плечах тщедушного, но петушистого муженька. Привычно подхватывала она под руки отошедшего в мир сновидений супруга, и легко доставляла на топчан в прихожей, где тому предстояло досматривать свои великие сны.

Заботливо подоткнув Степану под голову подушку, укрыв одеялом, чтобы не дай бог, не простудилось ненаглядное сокровище, Пелагея уходила спать, не забыв предварительно поставить на табурет, в паре метров от топчана стакан, наполненный самогоном на две трети. Да кусок сала на закуску, чтобы было чем благоверному поправить поутру пошатнувшееся здоровье, чтобы не умер ее ненаглядный, не околел не опохмелившись.

Такая большая и сильная бабка Пелагея прямо-таки трепетала перед тщедушным Степаном, перед его неистовым напором, которым он пленил и взял ее много-много лет назад. Тогда она была еще глупой девкой, и не понимала, что в нем и нет ничего, кроме отчаянного напора. Хлипкий, страшноватый с виду, он пленил девичье сердце. Сколько уже годков минуло с тех пор, не счесть, а Пелагея по-прежнему без ума от суженого, сдувает с него пылинки, во всем потакает, прощает все его выходки, старается угодить во всем. И он, паразит, прекрасно это знает и пользуется данным обстоятельством без зазрения совести.

Дед Егор поражался подобному положению вещей в доме друга, и все допытывался, чем это он пленил Пелагею, что она готова исполнить любую его прихоть. Не раз и не два дед Егор специально подпаивал старого друга лучшим самогоном из личного запаса, стремясь выведать тщательно скрываемую тайну, но все его потуги и ухищрения были тщетны. Дед Степан оставался, тверд, как кремень и непреклонен, явно намереваясь унести тайну в могилу. И всякий раз, потерпев очередную неудачу, дед Егор досадливо крякал о пропавшем зазря самогоне, и уходил домой ни с чем, костеря про себя последними словами закадычного дружка, не желающего поделиться секретом обольщения женщин.

Лешка хоть и мал был годами, но догадывался, был практически на все сто уверен в разгадке, не дававшей покоя деду, тайны. Дело здесь не в обольщении или колдовском зелье, которым Степан опоил Пелагею, вовсе нет, ответ лежал на поверхности и только дед в своей косности, никак не мог его заметить.

Все дело в детях, а их у Степана и Пелагеи семеро, а это уже кое о чем говорит в пользу деда Степана, и такой к нему любви. Лешкин отец, Николай Егорович, был у деда с бабкой единственным ребенком и может поэтому, ночами дед и крался так тихо и боязливо к родному порогу.

Не доходя, десятка метров до ворот, дед Егор словно получал второе дыхание, он выпрямлялся, взгляд его принимал вполне осмысленное выражение, поступь становилась твердой и уверенной. Бодрым шагом входил он в калитку, ни на йоту не отклонившись от прямого пути, словно был трезвее отъявленного сельского трезвенника, колхозного бухгалтера Филимона. И этому было разумное объяснение. Дед нутром чувствовал, что из-за плотно задернутых штор спальни, за ним с интересом наблюдают бабкины глаза, пытаясь уличить в преступлении, если он хоть чуть-чуть колыхнется в сторону, ему не сдобровать. Подобно маленькому, серому смерчу, сопротивляться которому не только бессмысленно, но и смертельно опасно, налетит на него бабка Настасья, и полетят клочки по закоулочкам, и бесполезно спасаться бегством, или пытаться защититься от болезненных и обидных побоев.