Читать «Готовность № 1 (О Кузнецове Н Г)» онлайн - страница 7

Кузнецов родился 24 июля 1902 года [В действительности в 1904 году. В 15 лет он "прибавил" себе 2 года, чтобы поступить на службу во флот] на Севере, в суровом краю трудолюбивых людей, сдержанных и добрых, в крестьянской семье, где дети, как все дети людей труда, с малых лет узнают, что такое работа, нужда, повседневная помощь по дому, на пашне, на сенокосе, цена отдыха и самого скудного подарка, мера добра и зла. Глухая деревушка в 20 верстах от Котласа называлась Медведки, по ее единственной улочке не очень-то давно, говорят, бродили медведи, пока избы, крепкие, высокие, с подклетями, не перенесли из лесной низины на просторный холмистый берег речушки Ухтомки - летом усыхающего ручья, а весной разбухающего от половодья притока Северной Двины. Разбухающего настолько, что однажды, это запомнилось на всю жизнь, прорвало плотину и разрушило деревенскую мельницу - кормилицу крестьян округи. Отец Кузнецова Герасим Федорович умер летом 1915 года. Запомнилось, когда провожали на кладбище, соседи вздыхали: "Умер не вовремя, в самую страду". Мать отвезла младшего из сыновей в Котлас, упросила хозяина чайной у речной пристани взять мальчика в услужение - мыть посуду, прибирать кухню, "без права заходить на чистую половину". Скоро его сами позвали "на чистую половину" к пожилому горожанину, очень похожему на отца. Дядя Павел Федорович, с которым он не был знаком, сказал, что нечего ему торчать тут в чайной, пусть собирает вещички и приходит на пристань; поедет в Архангельск, где будет жить у дяди в семье, помогать по хозяйству и учиться.

С неба свалилось счастье, мальчик воображал, как поплывет он вниз по Северной Двине на одном из больших и красивых пароходов, ожидающих у пристани. Но дядя провел его мимо этих пароходов к сходне, брошенной с грязно-серого колесного буксира "Федор" прямо на песчаный берег. Дядя прошел в каюту, а он с удовольствием расположился среди буксирных тросов и кип льна на широкой расплющенной корме. Так началось его первое в жизни дальнее плавание, а что же, и верно, дальнее для него плавание, первая отлучка от родного дома в далекий Архангельск, о котором он много слышал в деревне, но и не помышлял туда попасть. В памяти остались сочувствующие мальчику матросы, блеск работающих шатунов паровой машины и ее натужное дыхание, шлепанье колесных лопастей и продолговатая гиря на конце длинной веревки, ее метал в воду с носа буксира матрос, "выкрикивал какие-то непонятные слова, к которым внимательно прислушивался капитан. Позже я узнал, что матрос измерял лотом глубины реки". Так спустя десятилетия записал Николай Герасимович, вспоминая, как он выразился, "родное прошлое".