Читать «Соболий воротник» онлайн - страница 2

- Да и то сказать: у него небось и кроме этого много.

- Мы уж так-то с мужем толковали, - сказала матушка,-наверное, успел кое-что припрятать.

- Да, добра было много. Если бы раньше-то знать... конечно, всего не сообразишь, а в первый-то день тут такие вещи продавались прямо нипочем: зеркала какие, шубы, воротник соболий, ему цена пять тысяч, а его за пять рублей продали.

- Ну, что же вы-то?-спросила взволнованно матушка.

Почтмейстерша сначала вздохнула и промолчала, потом через минуту сказала:

- Вспомнить стыдно: в руках, можно сказать, был. Иван Платоныч смотрел его, у них вот был,- сказала почтмейстерша, кивнув головой на кузнечиху.

- У нас, у нас, - сказала кузнечиха, - я-то, дура старая, не догадалась, что вам пондравится. А тут, только ваш Иван Платоныч ушел, скупщик приехал, ему все огулом и продали, уж так тужила, когда узнала, что вам хотелось.

- Так только дурак последний может поступить, как мой Иван Платоныч; пришел спросить, видите ли, покупать или нет. Это за пять рублей-то.

- Тут с руками надо было рвать, - сказала матушка, - просто вот за вас расстроилась, - прибавила она, откидывая платок, точно ей стало жарко.

- Да как же, такая вещь!.. Ведь такого случая век жди - не дождешься. А у меня как сердце чуяло; я уж давно поговаривала генералу: "Давайте воротник ваш спрячу". Так нет, жалко стало.

- Жадность все, - сказала матушка.-Все до последнего держатся.

Все замолчали, расстроенные слишком яркими и волнующими воспоминаниями...

- Просто как вспомню, сколько всего упустили, так сердце перевертывается. Ведь если бы человек-то оборотистый да проворный был, а не такой, как мой Иван Платоныч, - сколько бы тут можно было добра набрать.

- Тут только подгребай, вот сколько было, - отозвалась кузнечиха.

Почтмейстерша раздраженно передвинула сахарницу и ничего не сказала.

- Нет, а у нас хорошие мужички,-сказала матушка. - Можно положительно сказать, что никому запрету не было, когда нашего громили: приходи и бери. За моим отцом Петром даже присылали, когда помещичьи доски разбирали.

- Господи, - воскликнула почтмейстерша, - вот это люди.

- А у нас звери дикие, - сказала кузнечиха, присматриваясь к варенью и подвигая к себе вазочку.

- Нет, на наших обижаться нельзя, - сказала матушка, - как разгромили, прямо и объявили: бери кто хочешь, потому что это народное и все имеют право. Ну, конечно, кто проворней, тот побольше нахватал. Нам-то всего только три комода досталось да кофейник серебряный, ну еще там кое-какие пустяки.

- Да, у вас муж такой человек. Не то что мой Иван Платоныч. Вот блаженный какой-то. Наказал господь. Как вспомню про этот соболий воротник...- Она не договорила и отвернулась.

Кузнечиха опустила глаза, как опускают, когда собеседник высказывает какое-нибудь истерзавшее душу горе и не может удержать слез.

- Нет, у нас и ваш Иван Платоныч свою часть получил бы. Ну, конечно, не так много, а все-таки. Доски-то даже поровну потом распределили, а моему о. Петру еще лишнего дали.

- Вишь ты вот, какие хорошие, - сказала кузнечиха.

- Хорошие, матушка. Ну а комоды-то эти мы еще раньше к себе перетащили, когда видели, что все равно им один конец будет.