Читать «Дневник (1887-1910)» онлайн - страница 71

Хорошо только то, что строго необходимо, и нельзя от этого отклоняться ни вовне, ни внутри себя: вовне потому, что это глупость, внутри потому, что это гордыня.

Меня избрали мэром, и я твержу себе: "Возле меня живет сто человек. Я могу сделать их счастливыми. Берите же пример с меня. Пусть каждый из вас поступит так же. Я начинаю". Главный персонаж моей книги, ее герой - это счастье...

Из моего окна я вижу канал, речку, лес. Я не хочу ничем пренебрегать, и будь я в силах добросовестно заниматься политикой, клянусь, дорогой мой Баррес, я бы ею занялся.

13 февраля. ...Да, рассказ, который я пишу, уже существует, он с предельным совершенством написан где-то в воздухе. Все дело в том, чтобы найти его и списать.

* Мой Элуа: нечто вроде комнатного Дон-Кихота.

* Исцелиться от недуга писательства можно только одним-единственным способом - заболеть вполне реальным смертельным недугом и умереть.

14 февраля. В литературе настоящее от мнимого отличается тем же, чем настоящие цветы - от искусственных: только особым, неповторимым запахом.

23 февраля. Для того, чтобы хоть как-то заполнить этот непомерно огромный салон, следовало бы ввести туда двух-трех небольших слонов, и пускай бы они расхаживали по комнате взад и вперед.

2 марта. Вчера вечером банкет у Эдмона Гонкура. - Вообще говоря, можно извиниться телеграммой. Экономия - двенадцать франков, кроме того, телеграмму огласят за десертом. Таким образом выделяешься из толпы.

При входе наткнулся на красивого юношу, ловкого, накрахмаленного, напомаженного, нарумяненного и напудренного: "Это Люсьен Доде". Говорит тоненьким, каким-то карманным голоском. Жан Лоррен с белыми прядями, одно веко у него парализовано. Марсель Швоб, который в последнее время усиленно заботится о своей наружности, отрастил себе волосы, те, которые согласились отрасти. Но на макушке у него проплешины. Похож на героя своих новелл...

- Что-то вы редко заглядываете, - говорит Гонкур.

- Дорогой мэтр, просто не решаюсь беспокоить.

- Как глупо!

Вот это хорошо сказано. Он просто восхитителен, наш старик хозяин Гонкур. Он взволнован, и, когда пожимаешь его руку, чувствуешь, какая она мягкая, дрожащая, словно вся налита водой его эмоций.

Перед ним на столе великолепный пирог, похожий на Гонкуровскую Академию в миниатюре, воплощенную в песочном тесте.

Как! Значит, вот этот господин, который вещает что-то прерывистым голосом, засунув одну руку в карман, значит, он и есть великий Клемансо? Видно, этим скальпелем взрезали еще сонные артерии мамонтов! Господи! До чего же далеки от нас все эти люди! "Хороший рабочий"... "Социальная республика"... К дьяволу! К дьяволу! Сударь, ведь вы находитесь в обществе писателей, а решили, что перед вами избиратели! Неужели вы не чувствуете нашего разочарования и, если хотите, презрения? Кое-кто из ваших друзей уверяет, что вы импровизируете...

Очень неплох Пуанкаре со своей костистой и волевой физиономией, со своим государственным челом. Он говорит точными формулами. Он скромен. Он старается принизить государство ради литературы. И, благодаря этому, молодой тридцатипятилетний министр может восседать по правую руку нашего хозяина, которому больше семидесяти и который лишь в этом возрасте добился своего места в первом ряду, - восседать и не быть смешным, не вызывать с нашей стороны протеста.