Читать «Дневник (1887-1910)» онлайн - страница 198

20 января. В редакции "Мессидора". Жеро-Ришар говорит:

- Никто больше меня не принимал участия в различных конференциях, банкетах, забастовках. И, как видите, я вынужден теперь питаться одним только рисом.

- Вы прожили деятельную жизнь?

- Еще бы!

Рассказывает о двухнедельном тюремном заключении, но я позабыл подробности.

- Вы отсидели весь срок?

- Да. Но не жалейте меня слишком.

Он говорит о Жоресе и его невероятной небрежности. Мадам Жорес красива, элегантна, а о белье мужа не заботится.

- У него больше двадцати моих сорочек, - сообщает Жеро.

Мадам Жеро сама штопала ему брюки. Жорес забывает все - зонтики, пальто. А его чемодан! Чего только там нет: его собственная шляпа, шляпка его супруги, ботинки, грязное белье и сыр. Чемодан не запирается. Жорес говорит: "Я все забываю его починить!" И заливается хохотом.

Жеро хотелось бы выпускать вечернюю газету вроде "Фигаро". Он может в течение года располагать ежемесячно суммой в двадцать тысяч франков, и кроме того, он придумал трюк, чтобы затмить конкурсы "Фигаро". А еще он решил каждому подписчику выдавать золотые часы.

Он хочет приобрести какую-нибудь безделушку на камин. Отправляемся в Лувр в отдел гипсовых статуэток. Он выбирает гладиатора. Но там имеется прелестная головка девушки, приписываемая Рафаэлю, - оригинал находится в Лилльском музее. Мастер чуточку навеселе, ему смешно, что он занимается коммерцией, и он говорит нам:

- Пятнадцать франков! Всего пятнадцать франков за шедевр.

Удивляется, что богачи не живут в окружении произведений искусства.

- Ах, это Микеланджело Моисея! - говорит Жеро.

И тут же поправляется:

- Да что я! Это Моисей Микеланджело.

А я и не заметил ошибки.

23 января. Что такое мыслитель? Пока он не объяснит мне вселенную, плевать мне на его мысли.

6 февраля. Три недели назад я поздравил его с награждением. Сегодня вечером получил от него благодарственную телеграмму: должно быть, он узнал, что я выступаю еще и как критик.

9 февраля. Завтрак у Леона Блюма. Жорес приходит раньше других и, приткнувшись за столом, составляет план большой речи, которую произнесет сегодня в палате. Говорю ему, что много думал о нем прошлым летом и что прочитал все, включая и "Социалистическое действие". Это великолепно...

- Там все то же, - говорит он.

- Нет! Образы у вас обновлены, они достойны величайших поэтов. Говорю это только сегодня, потому что раньше не видел вас.

- Значит, сбываете свои сбережения?

- Это меня не разорит.

Он говорит о Робеспьере, которого считает великим человеком революции. Вышучивает Тэна, который Робеспьера не понимал и пытался доказать его ограниченность тем, что Робеспьер ел одни только апельсины. Он повторяет, что если бы люди французской революции не были убиты, они умерли бы сумасшедшими: так их сжигало напряжение.

На нем низкий твердый воротничок без запонки, черный поношенный галстук и потрепанный костюм. Руки у него грязные. Похоже, что он не умывался. Ест он с аппетитом, берет по две порции: кажется, ему все мало. Каждую минуту он шумно сморкается и плюет в платок.