Читать «Тень ворона (Хроники брата Кадфаэля - 12)» онлайн - страница 9

- Отец Адам был, конечно, добродетельным человеком,- сказал Жером.Чего-чего, а этого у него не отнимешь! Все мы знаем, что он ревностно трудился на божьей ниве. Но он слишком мягко относился к чужим проступкам. Он попустительствовал прегрешениям, виновники отделывались у него легкой епитимьей и слишком быстро получали отпущение грехов.

- При отце Адаме в приходе царил порядок и добрососедские отношения, возразил брат Амброз, раздатчик милостыни, по должности своей постоянно встречавшийся с беднейшими из форгейтских бедняков.- Я знаю, что о нем говорят люди. Уйдя из жизни, он оставил после себя благополучный приход, который не доставит хлопот его преемнику. Прихожане доброжелательно встретят нового священника, потому что привыкли к доброжелательству при отце Адаме.

- Дети всегда рады слабости наставника, который боится наказывать розгой, - поучительно изрек Жером, - а воры хвалят судью, который попустительствует преступникам. Зато когда-нибудь их ждет страшная расплата. Для них было бы лучше, если бы их заставляли платить по счетам сейчас, чтобы в иной жизни их души заслужили прощение.

Брат Павел, наставник послушников и мальчиков из монастырской школы, редко прибегавший к телесным наказаниям, разве что при самых вопиющих проступках, молча улыбнулся на эти слова.

- Излишнее милосердие - это не доброта, - продолжал ораторствовать Жером, упиваясь собственным красноречием, в эту минуту он очень гордился своим даром проповедника. - Как гласит устав, дитя, совершившее проступок, должно быть наказано розгой. А кто же эти жители Форгейта, как не неразумные дети?

В этот миг раздался звон колокола, призывавший монахов на повечерие, но и без того никто из присутствующих не собирался выступать с возражениями: Жером слыл в монастыре пустозвоном, и никто не обращал на его слова особого внимания. В ближайшие два дня ему предстояло читать прихожанам проповеди, в которых он наверняка обрушит на своих слушателей суровые обличения, да только немного народу соберется его слушать, а у тех, кто придет, его слова будут влетать в одно ухо и вылетать из другого, поскольку всем известно, что он только временно замещает священника.

Как бы там ни было, Кадфаэль, отходя ко сну, был очень задумчив, ему показалось также, что он слышит чье-то перешептывание, но сам он хранил молчание, соблюдая монастырский устав, который требовал, чтобы вечерняя молитва была для монаха последними словами перед отходом ко сну и чтобы его мысли ничто не отвлекало от богослужения. Кадфаэль ни о чем другом и не думал. Ибо, засыпая, он слышал, как внутренний голос повторяет ему сквозь дрему одни и те же слова. То были стихи шестого псалма. С этим Кадфаэль и заснул.

"Domine, ne in furore... Господи! Не в ярости твоей обличай меня и не в гневе твоем наказывай меня. Помилуй меня, господи, ибо я немощен..."

Глава вторая

В десятый день декабря аббат Радульфус вернулся. Он въехал в ворота, когда уже начало смеркаться. Вся братия была в церкви, служили вечерню, поэтому никто, кроме привратника, не увидел его пышной свиты, и только наутро, на собрании капитула, братья услышали отчет Радульфуса и узнали то, что касалось аббатства. Однако молчаливый привратник, умевший держать язык за зубами, бывал весьма разговорчив с друзьями. Он лучше всех был осведомлен обо всем, что происходило в монастыре, и брат Кадфаэль, уединившись с ним в скриптории, в тот же вечер услышал от него кое-какие новости: