Читать «Слава моего отца (Детство Марселя - 1)» онлайн - страница 19

Поэтому, когда иной раз крестьянка приносила нам яйца или горох, она, зайдя на кухню, с изумлением качала головой, разглядывая сверкающий кран, вестник Прогресса.

И еще была у нас на первом этаже огромная столовая (наверно, длиною пять метров, а шириною - четыре), которую удивительно украшал маленький камин из настоящего мрамора.

Лестница, изогнутая под углом, вела на второй этаж, где находились четыре комнаты с окнами, усовершенствованными в самом современном духе; между ставнями и оконными стеклами были сделаны открывающиеся рамы, на которые натянули тонкую проволочную сетку, предохранявшую от ночных насекомых.

Освещение у нас было керосиновое, а именно лампы, и на подмогу им - свечи. Но мы всегда ели на террасе под большой смоковницей и поэтому пользовались главным образом "летучей мышью".

Чудесная "летучая мышь"! Однажды вечером отец вынул се из большой картонной коробки и, наполнив резервуар керосином, зажег фитиль; вспыхнул плоский огонек, похожий на зернышко миндаля, и отец надел на него обыкновенное ламповое стекло. Затем он вставил лампу в овальный фонарь, окруженный никелированной сеткой, на которой была металлическая крышка; эта крышка защищала от ветра: через просверленные в ней дырочки ночной воздух проникал тонкими струйками, почему и не задувал огонек, а поддерживал и питал его.

Когда я увидел, как эта лампа, висящая на ветке смоковницы, сверкает и горит ясным светом церковной лампады, я позабыл о своем супе, приправленном тертым сыром, и решил посвятить жизнь науке... Эта лучистая миндалинка и посейчас озаряет своим светом мое детство; а когда я через десять лет побывал на маяке Планье, даже он поразил меня меньше, чем лампа "летучая мышь" в "Новой усадьбе".

Наша лампа - точь-в-точь как и маяк Планье, приманивавший перепелок и чибисов, - притягивала к себе всех ночных насекомых. Стоило лишь повесить ее на ветку, и на нее тотчас слетался рой массивных бабочек; тени их плясали на скатерти, и, сжигаемые бесплодной любовью к огню, они падали, обугленные, в наши тарелки.

Залетали к нам и огромные осы - провансальцы именуют их "козерогами". Мы били их салфетками, причем иногда опрокидывали графин и всегда - стаканы на столе; залетали и жуки-дровосеки и жуки-олени, которые стремительно вырывались из мрака, словно камни, пущенные из рогатки, и со звоном ударялись о лампу, а потом падали в супницу.

У жуков-оленей, черных и блестящих, спереди было нечто вроде гигантских плоскогубцев с двумя разветвлениями; жуки были неспособны пользоваться этим превосходным орудием, потому что оно но имело сочленений, не сгибалось; по на него очень удобно было надевать веревочную упряжку; в такой упряжке укрощенный жук-олень без напряжения тащил за собой по столовой клеенке утюг, представлявший для него огромную тяжесть.