Читать «Россия против Наполеона» онлайн - страница 45

Во время этих бесконечных пиров и увеселений проделывались самые невероятные вещи. Героем одной из таких проделок стал и Ростопчин. Однажды он прислал на именины А. С. Небольсиной огромный пирог. Именинница велела разрезать его, прежде чем подать на стол, и когда пирог разрезали, из него вышел карлик с букетом незабудок и тортом в руках.

Ростопчин был одним из самых богатых дворян Москвы. Его загородное имение Вороново стояло в ряду таких поместий, как Останкино и Кусково графов Шереметевых, как Архангельское, принадлежавшее княгине Голицыной, а в 1810 году купленное у нее за двести сорок пять тысяч рублей князем Юсуповым.

Богатство, знатность, широкое гостеприимство, несомненный житейский ум и многообразные связи в свете, прежде всего, петербургском, и, конечно же, ярко выраженный патриотизм сделали Ф. В. Ростопчина фигурой заметной и авторитетной в среде московского дворянства. Как бы то ни было, но к 1812 году он приобрел не только в Москве, но и в России стойкую репутацию патриота, ненавистника Франции и Бонапарта.

Как только опасность новой, на сей раз большой войны с Наполеоном стала очевидной, Ростопчин уехал в Петербург, добился встречи с Александром и попросил царя позволить ему, «не избирая наперед никакого назначения или места, находиться при его особе». Александр ласково принял Ростопчина и предложил ему занять место престарелого Гудовича, став московским военным генерал-губернатором.

Чуть раньше этой встречи Александр получил от Гудовича прошение об отставке и 13 мая 1812 года подписал указ о назначении Ростопчина московским военным генерал-губернатором. А 18 мая к этому указу было добавлено еще два: по первому Ростопчин получал чин генерала от инфантерии, по второму становился главнокомандующим.

В первые же дни своего пребывания на посту московского главнокомандующего Ф. В. Ростопчин показал себя как человек доступный для всех и для каждого. Он серьезно и дотошно вникал в дела и жалобы, часто объезжал Москву и, заметив какой-либо непорядок, тут же устранял его. Чиновников, проявлявших нерасторопность, бездушие, а тем более корыстолюбие, беспощадно карал. «Двух дней мне достаточно было, чтобы бросить пыль в глаза, что я неутомим и что меня видят повсюду».

Особый интерес уделил он последним московским масонам, обратив не просто пристальное, но даже болезненное внимание на купеческого сына Верещагина, который перевел речь Наполеона в Дрездене перед князьями Рейнского союза и его же письмо к королю Пруссии. Он считал это враждебным актом по отношению к России и попросил Александра приговорить Верещагина к пожизненной каторге или к смертной казни. Александр эту просьбу проигнорировал.

Когда 12 июня 1812 года «Великая армия» перешла Неман и начала вторжение в Россию, Ростопчин развернул необычайно бурную деятельность по подготовке Москвы к отражению неприятеля. Первым делом он стал опровергать сообщения об отступлении и неудачах русских войск, затем стал сочинять и печатать листовки с патриотическими призывами и сообщениями из штаба армии Барклая.