Читать «Подготовка заговора против Брауншвейгской фамилии (Браки Романовых)» онлайн - страница 2

Вернувшись в Петербург, молодой хирург стал в царской семье уже совсем своим человеком, как совершенно неожиданно постигла его немилость и Петр велел Лестоку немедленно покинуть Петербург и уехать в Казань для занятий все тем же ремеслом. Причиной опалы было то, что Лесток решился поухаживать и за женой и за дочерьми любимого шута Петра I испанского еврея - д'Акосты. Шут не стал жаловаться царю, а посадил и жену и дочерей под домашний арест в дом его соседа кухмистера Матиса, а Лестоку сказал, что если он еще раз появится возле дома, то он прикажет побить кавалера палками. Лесток все же решил переговорить с одной из дочерей д'Акосты, желая сделать ей официальное предложение о женитьбе, но не успел он войти в дом, как на него напало четыре человека и стали его бить, и, повалив на землю, отняли у него парик, часы, бумажник и футляр с хирургическими инструментами. А после этого отвели Лестока под стражу, откуда он попал в Преображенский приказ, где и просидел под караулом четыре месяца.

Начальник Приказа, знаменитый Андрей Ушаков, докладывая Петру, отметил, что ни в чем другом Лесток не виноват, а кроме того из-за четырехмесячной отсидки в тюрьме "он в великой десперации находится, опасно, дабы не учинил какой над собой причины". И предложил ограничиться ссылкой Лестока в Казань.

Через четыре года, как только Петр I умер, Екатерина I тут же вернула своего лейб-хирурга в Петербург и приставила его к цесаревне Елизавете. С этих пор Лесток прочно вошел в высший петербургский свет, сохранив прекрасные отношения и со старой московской знатью. Умел он ладить и с Бироном, и с Остерманом, и с кабинет-секретарем Артемием Волынским, который конфиденциально читал ему свои секретные сочинения: "Генеральное рассуждение о поправлении внутренних государственных дел" и "Записку о недостоинстве окружающих императрицу людей и о печальном положении людей достойных", за что незадолго до смерти Анны Ивановны, в апреле 1740 года был обезглавлен. Не попав вместе с Волынским на плаху и даже избежав ссылки, Лесток опасался новой опалы, гораздо худшей, чем прежняя, и потому примкнул к заговору, составленному сторонниками Елизаветы, а вскоре и стал играть в нем одну из ведущих ролей.

По роду своей профессии он был вхож в любой дом, а из-за хорошего знания нескольких языков был незаменим в сношениях с иностранцами. Из-за этого он стал посредником между французским послом Ла Шетарди и шведским Нолькеном, которые по указанию своих правительств должны были всемерно содействовать свержению Брауншвейгской фамилии и переходу власти к Елизавете Петровне из соображений собственных выгод Франции и Швеции.

Маркиз де Шетарди прибыл в Петербург в 1739 году, а более-менее сблизился с Елизаветой лишь после падения Бирона, в конце 1740 года, но и тогда вел себя с ней крайне сдержанно и осторожно, так как еще не имел инструкций своего министра иностранных дел. От союзного Франции шведского посла Шетарди узнал, что на организацию заговора Швеция ассигновала сто тысяч червонцев. И хотя солидность суммы говорила и об основательности намерений, и о достаточной прочности задуманного предприятия, но долгое время прошло в колебаниях, проявляемых обоими иностранными заговорщиками.