Читать «Современные куртуазные манеристы (сборник)» онлайн - страница 3

Воспоминание поэта о покинутой им возлюбленной

И хватит!

(Н. Слепакова)

Союз неравных двух сердец

Чреват гробами,

И вы растались наконец,

Скрипя зубами:

Ты - оттого, что сытный брак

Опять сорвался,

Он - оттого, что, как дурак,

Очаровался.

Да, ты не стоишь одного

Плевка поэта,

И, что печальнее всего,

Он знает это.

Да, ты глупа, жалка, жадна,

И ваши встречи

Сплошная жуть. Но ты нужна,

Как повод к речи.

Зачем? Не проще ли простить,

Забыв, забывшись?

Но, чтоб лирически грустить,

Нужна несбывшесть.

Ты не хранишь и пары строк

В мозгу убогом,

Но твой удел - давать толчок,

Служить предлогом.

Свестись к идее.

Означать.

Не быть, а значить.

Не подходить к нему.

Молчать. Вдали маячить.

Ты вдохновишь его, но так

И лишь постольку,

Поскольку вдохновит русак

Его двустволку.

Не вспоминая этих ног

И этой пасти,

Он не напишет восемь строк

О свойствах страсти.

Ты только жар его ума,

Души причуда,

Ты лишь предлог. А ты сама

Ступай отсюда!

Из цикла "Декларация независимости"

1.

Кто обойден галантной школой,

Тот не увидит Галатеи

В трактирщице из пирожковой,

В торговке из галантереи.

Сырье поэта, как и прежде,

Двуногих тварей миллионы.

Так пой, мой друг, в слепой надежде!

Мы все глядим в Пигмалионы!

2.

А. Житинскому

Все нам кажется, что мы

Недостаточно любимы,

Наши бедные умы

В этом непоколебимы.

И ни музыка, ни стих

Этой ноши не избудет,

Ибо больше нас самих

Нас никто любить не будет.

Кавалерственная дама Ордена Анастасия Лятуринская "Жизнеописания негодяев" Собственноручные записки Кавалерственной Дамы

Великий магистр физически слаб перед вином. Как охмелееет, так тотчас растает и начинает говорить об утраченной молодости. А еще водится за ним грех: в любом обществе он всегда найдет свободную оттоманку и в разгар веселья, бывало, шасть на нее и спать. В одежде магистр Степанцов, что называется щеголь и этикет соблюдает. Сидит за столом, ведет беседы. А как почувствует желание прилечь, тут же спешит откланяться. Всегда перед тем снимет белоснежную рубашку, шелковый платок и уж потом на оттоманку. Отдохнет, оденется, посидит за столом и снова разденется. Разденется - и спит! Так неоднократно за вечер.

Куртуазные маньеристы проводят время между аристократическим обедами и демагогическими спорами. Общество состоит из смеси разнообразных умов, а также из оригинальных и веселых женщин. Кутежи сопровождаются обилием шампанского, множеством острых слов, стихами, бесконечными интригами, часто приводящими к скандалам. Так Великий приор, выпив два штофа русской водки, становится доверчив, как дитя. В таких случаях интриган архикардинал подсовывает поэту старух и прочий сброд женского полу. Надо отдать должное: Добрынин бывает со всеми ласков и называет всякую перезревшую даму своим медвежоночком. Очнувшись наутро, обычно впадает в задумчивость и тогда пьет мертвую. Зла же Добрынин ни на кого не таит. Напротив, бывает приветлив и обращается ко всякому без разбору не иначе, как "миляга". За это его все любят. Особенно трактирщики, животные и дети.

О Черном Гранд-Коннетабле ходили слухи самые фантастические. Говорили, например, что он может пить десять дней кряду и оставаться свежим и бодрым. Говорили также, что в постели он неутомим и любит женщин, не снимая сапог. Завистники утверждали, что не снимает он сапог оттого, что не имеет портянок. Самый же факт никто оспаривать не решался. Константэн Григорьев, кутивший с Бардодымом неделю, утверждал, что он-де черт, посланный в Орден для спаивания и развала. Дескать, он самолично видел хвост, и что вместо ступней у Коннетабля копытца. - Ну снимите сапоги, снимите, если это не так, - приставал к собутыльнику пьяный Григорьев. Гранд-Коннетабль лукаво улыбался, но сапог не снимал.