Читать «Лекции о сущности религии» онлайн - страница 3

К этим общим, коренящимся во времени, причинам моего нежелания преподавать присоединяются еще и личные соображения. Я по натуре, - если брать ее теоретическую сторону, - гораздо менее предназначен быть учителем, чем мыслителем, исследователем. Учитель не устает и не должен уставать тысячу раз повторять одно и то же, - с меня же довольно сказать что-либо один раз, если только у меня имеется сознание, что я это хорошо сказал. Меня интересует и приковывает к себе предмет лишь до тех пор, пока он мне ставит еще препятствия, пока я им целиком не овладел, пока мне с ним еще как бы приходится бороться. Но как только я его одолел, то я спешу к другому, новому предмету, ибо мой умственный взор не ограничен пределами одной специальности, одного предмета: меня интересует все человеческое. Правда, я меньше всего ученый скупец или эгоист, собирающий и сберегающий только для себя; нет, то, что я делаю и мыслю для себя, я должен делать и мыслить и для других. Но я чувствую потребность поучать чему-либо других лишь до тех пор, пока, уча их, я и сам поучаюсь. С предметом же этих лекций, с религией, я давно закончил свои счеты; в своих сочинениях я исчерпал его со всех существеннейших или, по крайней мере, труднейших сторон. Затем, я по своей природе совсем не любитель ни многописания, ни многоговорения. Я, собственно говоря, могу говорить и писать только тогда, когда предмет держит меня в состоянии аффекта, когда он меня воодушевляет. Но аффект воодушевления не зависит от воли, не регулируется по часам, не является в определенные, заранее намеченные дни и часы. Я вообще могу говорить и писать только о том, о чем, мне кажется, стоит говорить и писать. Стоит же, на мой взгляд, говорить и писать лишь о том, что не разумеется само собой или что не исчерпано уже другими. Поэтому я беру, даже и в своих писаниях, из предмета всегда лишь то, о чем нет ничего в других книгах, по крайней мере ничего, меня удовлетворяющего, исчерпывающего. Остальное я оставляю в стороне. Мой ум поэтому афористичен, в чем меня упрекают мои критики, но афористичен совсем в другом смысле и по другим совсем основаниям, чем они полагают; афористичен, потому что критичен, потому что различает сущность от видимости, необходимое - от излишнего. Наконец, я прожил долгие годы, целых двенадцать лет, в деревенском уединении, исключительно занятый наукой и писанием, и благодаря этому утратил дар речи, устного изложения или, во всяком случае, не потрудился его в себе развить, ибо я не думал, что мне придется опять, - говорю опять, так как я в прежние годы читал лекции в одном из Баварских университетов, - да еще в университетском городе, устное слово сделать орудием своей деятельности.