Читать «Бетти-Энн» онлайн - страница 8

А потом наконец начались дожди, и пошло лить как из ведра, двор сразу превратился в грязное месиво, из дому страшно было нос высунуть. Среди разношёрстных книг Дейва Бетти-Энн наткнулась на “Давида Копперфилда”. На полке всего-то было десятка два книг — одни остались со времён, когда Дейв учился в колледже, другие приобретены были за те просвещённые полгода, когда он состоял членом Клуба книги; Бетти-Энн привлекло название; Копперфилд — медное поле; ей виделось бесконечное поле медных стеблей, сверкающих на солнце ряд за рядом, ряд за рядом, точно высокая кукуруза. Она прочла книгу от корки до корки, на это ушло несколько дней, и всё это время, оттеняя сонный покой дома, так славно барабанил по крыше дождь, и капал с карнизов, и скатывался по оконным стёклам. Она не все поняла в этой книге, но смеялась вместе с мистером Микоубером и плакала, когда умерла Дора. Перевернув последнюю страницу, она, сама не зная почему, почувствовала себя счастливой и гордой. Странная это была книга, не похожая на правду, но непохожая совсем на иной лад, чем “Алиса в стране чудес”. “Алису” Бетти-Энн читала дважды, и оба раза ей казалось, что от неё ускользает что-то необычайно важное.

Дождь лил и лил, и время словно остановилось, но вот наконец снова настали ясные дни и начался учебный год; и потом пришла зима, а вслед за ней весна — как всегда неспокойная, будоражащая душу…Другая весна, накануне восьмого года в школе, была непохожа на все прежние весны. Взрослые притихли, чего-то выжидая; казалось, в них накипает долгожданная радость. И в начале мая радость хлынула через край: в Европе окончилась война. Все шумно ликовали и кричали “ура” и веселились. Но за шумным весельем Бетти-Энн чувствовала тайную, глубоко запрятанную печаль, а быть может, и смутное сознание вины — оттого, наверно, что слишком глубоко в людские сердца вошла война и жгла их, как нечистая совесть. В канун нового учебного года война на Дальнем Востоке тоже кончилась, и то, как это произошло, потрясло всех. Но мир принёс огромное облегчение, и, даже не понимая по-настоящему, что такое война, Бетти-Энн, услыхав о мире, заплакала от радости.

Все учителя, у которых она училась в старших классах, сходились на том, что она не совсем такая, как другие дети. (“Одно только могу сказать, — объявила миссис Фокс, — у неё редкостное, необыкновенное чувство времени, она поразительно чувствует историю”.) Отличие от других детей, в чём бы оно ни состояло, сказывалось не только в отметках, оно было куда глубже. И даже не в поведении: Бетти-Энн играла как все, и как все отвечала на уроках, хотя подчас в её ответах бывали недетские прозрения; она дразнила девчонок, которые водились с мальчишками (но её в ответ не дразнили), тайком передавала на уроках записки, краснела, когда её заставали на месте преступления — с жевательной резинкой во рту. После долгих размышлений учителя определили, что же так разительно отличает её от других: ей бы следовало быть тихой, печальной и замкнутой, а она совсем не такая.