Читать «Совы вылетают в сумерках» онлайн - страница 14

Прончихин поймал в прорезь прицела бандита с пулеметом, немного выждал и нажал на спуск.

Он выпустил по бандитам весь диск, увидел, как они метнулись под прикрытие скал и редких деревьев, но трое так и остались лежать на узкой каменистой ленте. И среди них эсбист с пулеметом. Затрещали автоматы, рои пуль звенели, впиваясь в скалы, прикрывавшие Прончихина, а он уже отползал дальше, волоча за собой "шмайсер". Альта ползла рядом.

Кто-то метнул из-за дерева гранату, и она разорвалась перед старой позицией сержанта, в двух скалах.

"Они догадались, что я один", – подумал следопыт, наблюдая из-за груды камней за идущими в рост бандитами.

Грохнули еще два взрыва. Взметнулись в воздух осколки гранат там, где еще пять минут назад лежал Прончихин с Альтой.

Сержант не стрелял. И только когда все семеро взбежали по склону к двум скалам, ударил длинной очередью из "шмайсера" прямо в упор. Бандиты отхлынули. Двое остались лежать на склоне.

Торопливо забил ручной пулемет, отрезая Прончихину путь наверх, где можно было укрыться за валунами. "Будут обходить", – мелькнула мысль. Пули с железным шорохом буравили землю над самой головой. Прижатый огнем к каменистой ложбине, Прончихин думал о последнем своем бое в самом конце войны. Пал Берлин, а в Бреслау шло ожесточенное сражение. Отборные эсэсовские части обороняли каждый дом. Не было обидней смерти на войне, чем та, которая настигла наших солдат в Бреслау. Ведь они знали, что подписана капитуляция и на всем огромном протяжении фронта празднуется Победа.

Но вот пал и этот город. Остался последний дом на окраине – шестиэтажная крепость, ощетинившаяся пулеметами, стволами противотанковых орудий, укрытых в многочисленных подвалах. И тогда вперед пошли те, у кого на земле не осталось родных, те, кого никто не ждал. Пошли сами, добровольно, и комбат не мог им отказать в этом подвиге.

Артиллерия превратила дом в развалины, но и после этого фашисты, засевшие в подвалах, встретили штурмовую группу ураганным огнем. Прончихина тяжело ранило. Поднятый на носилки санитарами, теряя сознание, он думал тогда, что пережил последний бой в своей жизни.

...Синеватые, цвета снятого молока, предрассветные сумерки таяли в лучах пока еще невидимого солнца. Свет его процеживался сквозь хвою близких деревьев, как сквозь решето.

И вдруг среди камней серой молнией сверкнула огромная овчарка. Она вырвалась откуда-то сбоку и уже готовилась к прыжку, когда ей наперерез бросилась Альта.

Пулемет замолк. И в наступившей тишине Прончихин услышал, как щелкнули клыки, зарычала Альта, и собаки, свившись в один живой клубок, покатились по склону.

Совсем близко под чьей-то ногой сорвался камень. Прончихин выхватил гранату, выдернул предохранительную чеку и приподнялся над грядой. Он успел увидеть совсем близко ползущего человека в пятнистом комбинезоне и бросить гранату. Внезапная слабость опрокинула его навзничь. Ему показалось, что его ударили в грудь, под сердце. И только потом до сознания дошел захлебывающийся лай пулемета.

Он лежал на спине и видел далекие облака и свое детство с шершавыми ладонями матери. Видел отца, огромного добродушного крестьянина с веселым загорелым лицом. И реку своего детства увидел Прончихин в эту свою минуту. И на душе его было такое чувство, словно теплое течение несет куда-то к золотым песчаным плесам, и нет у реки берегов, а есть только синее-синее небо и солнце, огромное, близкое, как дыхание.