Читать «Каблуков» онлайн - страница 280

Подобные "личные проявления" свойственны каждому из них. Это ни в коем случае не черты или детали, призываемые "оживить" характеры и действие. В полномерный сценарий, естественно, попадут только такие, которые, переплетаясь, будут прямо или прикровенно вести участников к неотвратимо приближающемуся итогу, заложенному в их встречу с самого начала. На нынешней стадии слишком тщательное разглядывание общей картины не соответствовало бы самому жанру. Дело синопсиса - рассказать историю так, чтобы, когда по окончании ее оглянешься назад, итог выглядел постоянно нависающим, но ни из одного ее поворота не следующим.

Итак -)

...они все более чувствуют себя заединой группой. Но странное дело: присутствие Вайнтрауба постоянно наводит на разговор о евреях. Если в образовавшейся четверке - людей друг другу чужих, случайно сошедшихся трое: Штольц, Айвар и Молотков, - уже после самых первых минут знакомства воспринимаются другими как индивидуальности, "представительствуя" прежде всего каждый за себя и лишь во вторую очередь за страну, нацию, социальный и политический строй, к которому принадлежат, то Вайнтрауб - прежде всего "иудей", "из государства Израиль", представитель не открываемой для посторонних до конца культуры, внушающей непонимание, тревогу и раздражение, внешне европеец, по сути же "не запад, не восток" и даже алфавитом пользующийся "нечитаемым". Что бы и кем бы ни рассказывалось о семье, быте, занятиях, это неизбежно оборачивается на него, вызывая после формального вопроса "а у вас?" куда более пристрастный и заинтересованный "а у евреев? как это у евреев?".

Молотков вспоминает самую первую после его призыва в армию политинформацию, которую старшина посвятил "сионистам" и из которой выходило, что это племя генетических злодеев, даже внешностью не похожих на остальное человечество. Поэтому когда военврач Поляков, к которому он попал с переломом и поделился предположением, что отделавшие его в драке городские были евреи, сказал, что и он, капитан медицинской службы, еврей, то Молотков испытал некое подобие ужаса и такой шок, что откачнулся и упал со стулом назад, добавив к гипсу на правой руке гипс на левой.

Впрочем, у Молоткова это часть - правда, самая главная, центральная, но часть - общего отношения ко всем: неважно, что Штольц немец, а Айвар латыш, важно, что они не русские. Но и эти двое, толерантные, дружественные, расположенные - подберите слово, какое хотите, - к Вайнтраубу, все равно имеют к нему "дополнительное" чувство: вины и ее изживания у немца, терпимости у латыша. Тем не менее чем дольше длится их общежитие, тем ближе и заинтересованнее друг в друге, в частности, в Вайнтраубе, они становятся, и тем заметнее эта близость и заинтересованность выходят на передний план их взаимоотношений. Постепенно вырисовываются натуры: деятельно ответственная у Молоткова; со склонностью к мистицизму у Айвара и, наоборот, только на реальность ориентирующаяся у Штольца; постоянно, с иронической печалью готовая к худшему, чем есть в данный момент, у Вайнтрауба; и характеры: вспыльчивый у Молоткова, уступчивый у Айвара, твердый у Штольца, скептический у Вайнтрауба.