Читать «Сидение раскольников в Соловках» онлайн - страница 12
Даниил Лукич Мордовцев
- Видишь это, раба Божья Олена? - спросил он, обращаясь к девушке.
Та стояла молча и дрожала, прижимаясь к матери. Расширившиеся от испуга глаза готовы были брызнуть слезами. Нижняя губа сложилась в плаксивую складку.
- Видишь, Оленушка? - переспросил юродивый ласково.
Молчит испуганная девушка. Не менее испуганная мать хватает ее за руку.
- Говори... молви словечко, дитятко... Говори Божьему человеку: вижу, мол, - бормотала она.
- Вижу, - чуть слышно прошептала девушка.
Юродивый замотал головой, взглянул на солнце, которое высоко стояло над монастырской оградой, снова перенес глаза на череп, перекрестил его, поцеловал и опять остановил свой взгляд на смущенном лице девушки.
- А она была похожа на тебя, - сказал он тихо, - только у нее глаза были черные, что крупный терн, а у тебя вон сини... Да она ж была грешница, а ты чистая отроковица... Молись же об ее душеньке, об рабе Божьей Анастасее... Будешь молиться?..
- Буду, - прошептала Оленушка и вдруг заплакала.
- Что ты! Что ты, дитятко! - утешала ее мать. - Божий человек тебе святое слово сказал, что ж плакать? И я буду молиться об рабе Божьей Анастасее, - говорила она, по-видимому, совсем успокоенная. - Кто ж она была, Анастасея-то?
- Гулюшки, гули, - заговорил юродивый, не отвечая на вопрос и обращаясь к своим птенцам. - Ишь вор, отнял у вас матушку.
- А они сиротки? - участливо спросила Неупокоиха.
- Их матушку голубку Никон съел, - ответил юродивый.
- Какой Никон, батюшка?
- Вор-ястреб.
- Ах, бедны сироточки!
Юродивый вспомнил о червонце, который положила у его скуфьи Неупокоиха, взял его и возвратил ей.
- Отдай сей сор сметие тем, у кого хлебца нет, - сказал он, - пущай помянут рабу Божью Анастасею.
В это время подошла к ним аглицкая немка Амалея Личардовна. Увидев ее, Спиря торопливо схватил свою скуфейку с птичками и побежал, испуганно оглядываясь и бормоча: "Чур-чур-чур! Бес во образе немки... бес с курьими лапками..."
- Это дурачок, матушка? - спросила она Неупокоиху.
- Нет, матушка, Амалея Личардовна: он юродивый, урод Христа-ради, отвечала та.
- Так шут?
- Нет, матушка, не шут, помилуй Бог! - испуганно заговорила набожная купчиха. - Он Божий человек, святой, что ты!
- А у нас, в аглицкой земле, таковых юродивых нет, а есть токмо шуты, и они бывают умны гораздо, - настаивала аглицкая немка, которая хотя и давно жила в России, а все еще многие стороны жизни поражали ее.
- Нету, нету, родимая, то шуты - особо статья: то у нас скоморохи, гудошники, бражники... А то уроди Христа-ради.
Амалея Личардовна вспомнила, как она, еще девушкой, в первый раз увидела своего будущего жениха в театре и именно когда играли об одном несчастном старом короле, которого называли Лиром и у которого были три дочери. Там она видела на сцене и шута, такого же юродивого... А здесь, в московской земле, ничего подобного нет... И она невольно вздохнула, взглянув на солнце: и солнце здесь не такое, не так ходит, как в ее родной аглицкой земле. Так низко ходит московское солнце!..