Читать «Двенадцатый год» онлайн - страница 57
Даниил Лукич Мордовцев
Рассказ этот вызвал общий смех, который таким резким контрастом звучал после горьких причитаний несчастной женщины. Особенно Крылову понравился рассказ Каратыгиной о маленьком Васе.
- Ай да Вася! вот так критик сценический! - смеялся он. - Но как он ловко усмирил эту таинственную незнакомку! Он принял ее проклятия за монолог на сцене.
- Я сама видела, как он ее чрезвычайно внимательно слушал, и думал то же, - сказала Каратыгина.
- А ты, Вася, как думаешь? Актриса она? - спрашивал Крылов.
- Кто? - спросил ребенок.
- Та дама, в черном.
- Актриса.
- А почему ты так думаешь? - допрашивал он, едва удерживаясь от смеху.
- Она на Дмитревского похожа, - отвечал мальчик.
- Как на Дмитревского?
- Да, на Дмитревского, на "Эдипа-царя". Мне и его было жаль.
Опять общий смех. Не смеялся только один юноша, молодой, очень молодой человек, на вид не более восемнадцати-девятнадцати лет, но не по летам молчаливый и сосредоточенный. В лице его есть чтогто южное, даже более что-то цыганское, но только смягченное какою-то словно бы девическою застенчивостью и глубокою вдумчивостью, робко выглядывающею из черных, вплотную черных глаз, точно в них был один зрачок без роговой оболочки. Он стоял с кем-то несколько поодаль и: задумчиво глядел на маленького Каратыгина. При последних словах мальчика, когда все засмеялись, этот цыгановатый юноша заметил как бы про себя:
- А какой глубокий ответ, хоть бы и не для ребенка.
- Вы что говорите? - спросил его сосед, молодой человек, почти одних лет с цыгановатым юношей, с черными бегающими глазами и большими, негритянскими губами.
Цыгановатый юноша был Жуковский, Василий Андреевич, начинающий поэтик, которого товарищи за робость и скромность, а также за меланхолическое настроение его позиции называли "нимфой Эгерией". Сосед его был Греч, Николинька, юркий и смелый молодой человек, слывший в своем кружке под именем "Николаки Греконд-раки".
- О чем говорит нимфа Эгерия с Нумой Помпи-лием? - повторил Греч, трогая Жуковского за руку.
- Да вот вы слышали, что сказал этот мальчик? - отвечал он.
- Слышал. А что?
- Он сказал величайшею похвалу Дмитревскому и глубокую истину, какой никто еще не сказал о нашем маститом артисте. Этот ребенок сказал, что та обезумевшая от горя женщина похожа на Дмитревского в "Эдипе". Я смотрел на эту женщину внимательно: на лице ее застыло мрачное отчаянье, она не играла роли. А мальчик своим детским чутьем - это чутье или гения, или будущего трагика - он чутьем уловил сходство между этой безумной и Дмитревским; он этим доказал, что Дмитревский, играя "Эдипа", страдающего от мести Эвменид, велик в игре, как велико отчаянье той женщины, что мы здесь видели.
- Да, ваша правда, - согласился Греч.
А Крылов приставал к мальчику, допрашивал его:
- Ты чем хочешь быть, Вася? Хочешь быть актером - Дмитревским?
- Нет, не хочу.
- Отчего?
- Я не хочу быть слепым.
- Как слепым?
- Слепым Эдипом.
- А чем же ты будешь?
- Наполеоном.