Читать «Двенадцатый год» онлайн - страница 25
Даниил Лукич Мордовцев
Смеются. Настоящие дети!
- А все провиянтские... пусто б им было!
- Знамо, провиянтские... Не француз нас бьет, а свой брат чиновник.
В стороне от дороги спешились гусары и кучкой уселись около чего-то, рассматривают что-то с большим вниманием. Дурова подъезжает к ним. В средине кружка сидит старый гусар и держит на коленях что-то такое, к чему и приковано внимание всего кружка. Это что-то - черненькая собачонка. Бок у нее перевязан окровавленной тряпкой. Суровые, загорелые лица гусар с нежной любовью и жалостью смотрят на раненое животное.
- Что это, братцы? - спрашивает девушка, тоже спешиваясь.
- Да вот Жучка наша эскадронная отходит.
- Ах, бедненькая! - ранена разве?
- Да, ранил вчера проклятый француз... Семь раз с нами в атаку ходила - целехонька была... Уж мы ее и отгоняли, так нет - вон дядю Пилипенка она на шаг от себя не отпускала, любит ево шибко, - ну, и зашибли ее, - говорил словоохотливый гусарик.
А дядя Пилипенко глаз не спускает с своего дорогого, раненого друга. Руки, загрубелые в битве, никогда не дрожавшие, когда тяжелым палашом мозжили и турецкие, и французские головы, или когда в Италии сплетали этим палашом кровавые лавры Суворову - эти руки теперь дрожат, бережно поддерживая умирающую Жучку. И углы губ дрожат у старого гусара, под седыми бровями блестят слезы на опущенных ресницах.
- А давно она в вашем полку? - спрашивает девушка, у которой при виде слез старого гусара тоже готовы брызнуть слезы.
- Давно уж - самого как есть с походу. Она нам всем как родная была... Дядя Пилипенко за пазухой ее у себя маленькую вынянчил... Уж и любила ж она его!.. Да и мы любили ее - так эскадронной крестницей и звали... Да и отплатила она нам - под Пуятуском наш полк спасла.
- Кто? она?
- Да, Жучка эта самая.
- Каким образом?
- Ночью раз французы совсем было в мешок нас убрали, так Жучка увидала их и сделала тревогу; ну, и спаслись да еще и их погладили маленько... Коли бы не грех, мы бы выпросили ей егорьевский крест - она заслужила его... Когда на дядю Пилипенка надели тады этого Ягорья, так он так и сказал: "Не я, - говорит, - это заслужил, а Жучка".
- А! здравствуйте, Дуров! - раздался вдруг голос за спиною девушки.
Она невольно вздрогнула. Она грустно думала о старом гусаре, который, может быть, в этой Жучке терял единственное дорогое существо привязанность, которая одна осталась ему в его небогатой теплыми воспоминаниями жизни.
Оглянувшись, Дурова увидела перед собою Грекова и тотчас же почему-то вспомнила, как они с ним когда-то охотились, когда входили с их полком в Землю Донского войска, как она видела тогда странный и тяжелый сов, как убила змею... Наполеона - и что-то вроде краски показалось на ее загорелых щеках, на которых и следа не осталось прежней девической белизны и нежности.
- Что вы тут делаете?
- Да вот бедная собачка умирает от ран - смотрю.
- Эскадронная Жучка, ваше благородие, - пояснил словоохотливый гусар. - Вчера семь раз с нами в атаку ходила, ваше благородие, - хорошая собака.
- Зачем же вы ее пускали?
- Никого не слушалась, ваше благородие... Да она и под Устерлицем в деле была, и под Пултуском, да Бог спас. А теперь - на вот.