Читать «Крыши Савоны» онлайн - страница 6

Как много всего иногда приходит на ум за несколько мгновений. Я вспомнил, что в кармане у меня последние лиры, да еще какую-нибудь из них опять могут «попробовать на зуб»; ну и пусть, ведь у меня еще две тысячи франков, сумма небольшая, но и за них по официальному курсу я получу тысячу лир. (Это по их официальному курсу, а по французскому они стоили две тысячи лир.) Стипендия в Париже мне идет с первого числа, так что, ступив на французскую землю, я сразу же могу запросить деньги по телеграфу.

– Нина, carina , сойдем в Генуе вместе! Посмотрим Геную. Всего на день-другой, Нина, хоть на один день, хоть на несколько часов, а там после обеда ты сможешь поехать дальше. Ведь Савона рядом.

Волосы у нее растрепались, взор затуманился.

Ни один трезвый человек не скажет, что это был обычный дорожный флирт! Неправда! Мы с отчаянием прижались друг к другу, и нас охватил какой-то теплый поток. Это было мощное, всепокоряющее влечение, это было не чувственное упоение, а, безусловно, ощущение принадлежности друг другу, зависимости друг от друга. А ведь я и не знаю, кто она, что она, к кому едет в Савону. К жениху? К мужу? Устраиваться на работу? И на какую работу? Я вообще ничего не знаю о ней, можно сказать, ничего. Не знаю, что толкнуло ее именно тогда и именно ко мне. Потому что случайным во всем этом был лишь случай, а остальное – нет!

В Генуе она вышла из вагона. Ветер приносил на вокзал запах моря. Было утро, десять часов двадцать минут. Светило солнце. Она поправила блузку, волосы. Чувствовалось, что она размышляет над чем-то, чего я не знаю. На столбе висел телефонный аппарат.

– Останься здесь, Нина, останься хоть до вечера!

Она порылась в сумочке, достала монету в пол-лиры, бросила ее в аппарат, подождала немного, но гудка не было.

– Пол-лиры есть?

Я достал все свои деньги. Среди них оказалось пять монет по пол-лиры. Гудка не было и во второй раз. Мы внимательно осмотрели аппарат, прочитали инструкцию и уже нервничали, бросая третью монету. Я понял: у нее есть родственники или знакомые в Генуе и, вероятно, она ищет алиби, либо место, где можно переночевать, либо просто кого-то, кто может помочь ей. Здесь, где дул морской ветер и ослепительно сияло солнце, в этом вокзальном круговороте все выглядело несколько не так, иначе чем в отдельном мирке, в котором мы провели вместе эти длившиеся целую вечность сорок минут от Милана до Генуи.

Я чувствовал, что я был так храбр в поезде благодаря необыкновенным часам, но если мы окажемся где-нибудь на берегу моря или поднимемся на гору Риги, сядем на сухую редкую траву над городом, над далекой панорамой голубого залива, и будем смотреть на белые пароходы, то тут у меня лихости не хватит. Я стану бесприютным, жалким и одиноким, не мужчиной-победителем, а совсем кротким человеком, которому нужны друг, любовь и покой. Что же будет, когда я выдам себя? Это тоже промелькнуло у меня в голове, и, если уж быть откровенным, то именно об этом я и подумал. Но тогда я еще многого не понимал – на этом ветру, приносившем запах моря, в этом отрезвляющем сиянии солнца я думал: вдруг это всего лишь случайное приключение? А я еду в Париж – на год. А, может, и не на год! Что-то со мною будет?… Будет война. Переживу ли я ее?