Читать «Россия и большевизм» онлайн - страница 127
Дмитрий Сергеевич Мережковский
Только что русский крестьянский — крещеный — народ сбросил Крест и запел:
как вот что получил:
Чтобы видеть в этом освобождение народа, надо быть русским коммунистом.
Один из первенцев русской свободы, вождей Декабрьского восстания 1825 года, Сергей Муравьев пишет в своем «Православном Катехизисе» — не только политически, но и метафизически полярной противоположности «Революционному Катехизису» Нечаева и Бакунина:
«Вопрос: Отчего русский народ… несчастен?
Ответ: Оттого, что цари похитили у него свободу.
Вопрос: Что же Святой Закон повелевает нам делать?
Ответ: Раскаяться в долгом раболепствии и, ополчась против тиранства и нечестия, поклясться: да будет всем един Царь на небеси и на земли Иисус Христос».
Это и доныне все еще ответ на вопрос, что делать России, чтобы освободиться от нового, злейшего «тиранства и нечестия» русских коммунистов.
Все, что говорит и делает Сергей Муравьев, сводится к одному: «Именно у нас, в России, более, чем где-либо, в случае восстания, в смутные времена переворота, вера должна быть надеждой и опорой нашей твердейшей». Вольность и вера вместе в России погублены и восстановлены могут быть только вместе. Это и значит: русская свобода, родившаяся под крестным знамением, только под ним и победит.
Действию равно противодействие, по закону духовной так же, как физической, механики. Если внутренняя, религиозная сила народа нигде не подавлялась таким внешним насильем, как под плющильным молотом русских коммунистов, то и взрыв этой силы в освобожденной России будет такой, как нигде.
В конце прошлого века на юге России, в Днепровских плавнях, целая община русских сектантов закопалась в земле, погреблась заживо в ожидании наступающего конца мира и Второго Пришествия. Вот что говорит об этом Розанов: «Это, может быть, самое ужасное и самое значительное событие XIX века — куда важнее наполеоновских войн… Такой народ, со способностью такого (религиозного) слышания, если услышит настоящее живоносное слово, — повернет около себя весь мир, как около солнца вертится земля». Что это, мания величья или гордыня отчаяния? Но вот уже не маленькая община сектантов-изуверов, а целый великий народ, сто восемьдесят миллионов людей закопались в землю, погреблись заживо в неимоверном ожидании какого-то «Второго Пришествия». Этому в Европе еще никто не верит, этого еще никто не знает или не хочет знать. Но это уже в самом деле такое событие всемирной истории, что около него может повернуться весь мир, как земля вертится около солнца.
ГЛАВА 23
«Будущая… русская идея… еще не родилась, а только чревата ею земля ужасно и в страшных муках готовится ее родить», — пишет Достоевский в своем предсмертном дневнике. Муки России в революции, действительно, похожи на страшные муки родов, может быть, не только русских, но и всемирных. Не только Россия, но и все человечество в наши дни так же, как во дни Рождества Христова, «чревато ужасно», ужасно беременно, по слову пророка: «…младенцы дошли до отверстия утробы матерней, а силы нет родить». И может быть, недаром первый приступ рождающих болей происходит именно в России. Достоевский думал, что всемирная революция начнется в Европе и кончится в России: «Социалисты бросятся на Европу, и все старое рухнет; волна разобьется лишь о наш берег». Произошло обратное: волна поднялась от русского берега и еще неизвестно, разобьется ли о Европу или Европу разобьет.
