Читать «Мейстер Леонгард» онлайн - страница 9

Демон, владеющий ею, сбрасывает маску, бессмысленная жажда деятельности уступает место сознательной, расчетливой злобе. Она оставляет вещи в покое, ни к чему не притрагивается; повсюду скопляются грязь и пыль, зеркала слепнут, сорная трава разрастается в саду, нет больше ни одной вещи на своем месте, нельзя разыскать самого необходимого; прислуга готова уничтожить нестерпимый беспорядок, она запрещает ей это делать в грубых выражениях – ей нравится, что все погибает, что черепицы падают с крыши, дерево гниет, полотно портится – с дьявольским злорадством она видит, как новая мука сменяет прежнее отсутствие покоя, отравлявшее жизнь, как окружающими овладевает боязнь, влекущая за собою отчаянье; она больше не говорит ни с кем ни слова, не отдает никаких приказаний, но все совершаемое ею делается с коварным намерением держать слуг в постоянном страхе и возбуждении. Она изображает сумасшедшую, прокрадывается ночью в спальни служанок, с грохотом сбрасывает на пол кувшины, оглушительно громко хохочет. Запираться нет смысла: у нее все ключи от дверей; нет ни единой двери в доме, которой бы она не открыла одним движением. Она не тратит времени на прическу; спутавшиеся волосы падают с висков, она ест на ходу, не ложится более спать. Полуодевшись, чтобы не выдать своего приближения шуршанием платья, она шныряет в войлочных туфлях по всему замку, появляясь то там, то тут, словно призрак.

Она бродит даже вокруг капеллы при лунном свете. Никто не решается войти туда; идут толки о том, что там хозяйничает мертвец.

Она не дает оказать ей ни малейшей помощи, все что ей нужно, она достает сама; она хорошо знает, что ее молчаливое, молниеносное появление наводит на суеверных слуг гораздо больший страх, чем властные приказания; люди объясняются друге другом только шепотом, никто не осмеливается говорить громко, все подвержено мукам злой совести, хотя для этого и нет ни малейшей причины.

При этом она особенно имеет в виду своего сына: при каждом благоприятном случае коварно пользуется своим естественным превосходством матери, чтобы углубить в нем чувство зависимости, раздувает в нем нервный страх, рождающийся из чувства постоянной поднадзорности – он переходит в безумную боязнь быть пойманным на месте и, наконец, обрушивается нестерпимой тяжестью вечного сознания своей виновности.

Когда он иногда пробует разговаривать с нею, то она строит в ответ насмешливые гримасы, слова разбухают у него во рту, и он кажется самому себе преступником, у которого порочность горит клеймом на лбу; глухая боязнь того, что она может читать его сокровеннейшие мысли и знает отношение его к Сабине, превращается в ужасающую уверенность, когда на нем покоится ее колючий взгляд; при малейшем шуме, слышимом им, он судорожно старается сделать равнодушное лицо – и чем сильнее бывают его усилия, тем меньше ему это удается.

Тайное томление и влюбленность друг в друга опутывают его и Сабину.