Читать «День Литературы 142 (6 2008)» онлайн - страница 17

Приземлённые, опрощающие мысль и чувство простонародные подробности райской жизни мешали Юрию Кузнецову, сбивали с высокого "штиля" ещё в первой попытке запечатлеть рай в "Красном саде". Но как бы ни сторонился поэт досадных мелочей, цепляющихся за молитвенную строку, как собачьи репьи за штанину, как бы ни бежал от крестьянского предания, лубка, байки и притчи — небесный Иерусалим Кузнецов выпел с тем же любовным поклоном, восхищением и душевным трепетом, с каким странница-богомольщица рассказывала в глухой деревне о своём полёте на седьмое небо в райские Палестины иль в теснины ада.

Нашим предкам, летавшим на небо, легко было увидеть ад в самых подробностях и теснотах, им не надобен был в проводники Иисус Христос, ибо они с детства знали, что непременно наследуют за свои неизжитые грехи; этот путь они проследили ещё в ужасных картинках на стенах церкви и в описаниях святых отцев, они ещё на земле на своей вые испытали многие уроки земных страстей, ничем по жестокости не уступающих грядущим наказаниям. Вот черти мешают кочережками в котлах, где в кипящей смоле корчатся и вопят лютые грешники; бабы-блудодеицы распластаны на раскалённых каменных лавках, и бесы хлещут бесконечно огняными вениками; кто-то на колу сидит, кому-то язык прищемили. Муки ада в удивительных подробностях лишь копируют палаческие казни на земле, придуманные изощрённым человечьим умом, когда с живого человека снимают кожу, иль вываривают его в кипящем масле, иль сжимают в деревянном башмаке ногу, иль выкручивают руки, иль капают на темя водицею, иль зашивают в ступни поросшее зерно, иль накладывают на живот чугуник с крысою. А там и колесование, и четвертование, и вымаривание голодом, испытание жаждою… Боже мой, сколь изобретателен человечий ум, который нисколько, увы, не вымягчила религиозная мораль, сколь похотливо человечье сердце и жестокосердно….

Я думаю, описание ада в таких подробностях, с таким сердечным напряжением стоило поэту многих лет жизни. "Видения ада — из моих кошмаров", — признавался Кузнецов. Сама работа над поэмою сотрясала всё существо, воображение невольно перетекало в реальное время, сны мешались с явью, день с ночью: фотография того времени передаёт полуразрушенное состояние поэта, какую-то телесную изжитость… И неслучайно, когда Кузнецов приходил в литинститут к студентам, они видели налитые кровцою глаза, мерцающий больной взгляд, вспухшие желвы на лице и синие проваленные обочья, складку меж бровей, похожую на удар сабли; перед ними сидел человек, прошедший муки, только что снятый с креста.