Читать «Развод по-нарымски» онлайн - страница 9

– Чего же это ты, гражданка Косая, – сказал он, – в райком партии писала жалобу на продавщицу Миронову, что она из-под прилавка давала синтетически кофты, а сама в такой кофте обретаешься…

– Не писала я жалобу! – вскриком ответила Косая и всем телом рванулась к Анне Борисовне. – Это поклеп на меня, это продавщица Дуська по злобе… Анна Борисовна, матушка!…

Вера Косая сделала вид, что хочет кинуться к Анне Борисовне на плечо, но участковый нарочно шумно полез в карман, достав лист тетрадной бумаги, громко похрустел им, мало того, он сердито хмыкнул и прикусил нижнюю губу.

– У! – простонала Вера Косая. – Это что делается… – Мгновенье она молчала, потом сразу успокоилась и проговорила задумчиво: – Во всех газетах пишут, что нельзя тому жалобу посылать, на какого жалятся… И на райком найдем управу! – вдруг закричала она. – И на райком найдем управу!…

– Не надо находить на райком управу, – после длинного молчания мирно сказал участковый. – Это ведь не твоя жалоба в райком, а бумажка с арифметикой.

Улыбнувшись, участковый развернул тетрадный листок и показал его – весь листок от начала до конца был исписан рукой Анискина; цифры и числа громоздились одна на другую, стояли тесно, как в строю, и редко-редко меж ними виделись короткие слова. Показав бумажку и с другой стороны – чистая, – участковый неторопливо спрятал ее в карман, мельком посмотрев на Павла Косого, сказал с придыханием:

– А?

Когда на двух частях комнаты, разделенной нестроганой доской, наступила тихая тишина, участковый на свободе начал разглядывать часть Павла Косого. На ней ничегошеньки почти что не было – треть стола, некрашеная табуретка, эмалированная миска, стакан, пустая бутылка из-под молока и фанерный чемодан с открытой крышкой. Из него высовывались старые брюки, две продранные майки и трусы-плавки. А на стенке на двух больших гвоздях висели брезентовый плащ, старый полушубок и хлопчатобумажный пиджак.

– Вы, Анна Борисовна, – сухо сказал участковый, – извиняйте меня за то, что встреваю в разговор… Так что молчу и слушаю, как вы ее уговариваете…

Анна Борисовна поднялась с крашеного табурета, прошлась по части комнаты Веры Косой, приостановилась. Она пока молчала, и Павел Косой, наконец, оторвался от окошка, взъерошив щетинистые волосы, положил ногу на ногу. Он был ростом много выше Веры, в сидячем положении равнялся с ней стоящей, и участковый незаметно улыбнулся. «Вот от этого можно со смеху сдуреть, – подумал он. – У толстого мужика баба беспременно тощая, у высокого – малявка, у злого – добрая, у бережливого – растратчица… Вот это как так?»

– Дорогая Вера, – проникновенно сказала Анна Борисовна. – Ничто больше так не унижает человека, как ложь. Когда вы солгали товарищу Анискину, что не писали жалобу в райком, вы унизили только себя… Да, да, уважаемая Вера Ивановна. Ваши частые ссоры с Павлом тем и объясняются, что вы потеряли правду взаимоотношений. Павел, – обратилась она к шоферу, – скажите, Павел, из-за чего вы вчера поссорились?