Читать «Шмелиный мед» онлайн - страница 9

Три корзины дров принесла она, возвела небольшую поленницу возле плиты. Он не должен мерзнуть, нужно, чтобы он продержался, пока кто-нибудь не появится и не поможет ему.

— Но я от многого отказался, — сказал он, — отказался почти от всего. В хлеву у меня только самое необходимое.

Он, значит, вернулся к ее замечанию насчет того, что, похоже, запасся как на случаивойны. Он стоял у кухонного окна и глядел на братнин дом.

Он, Хадар, подобрал все свободно болтавшиеся в его жизни нити, все ненужное выбросил, обрубил, сохранил лишь основное и неизбежное, он осмеливается утверждать, что теперь у него не осталось ничего, кроме голого существования. Рак и он сам, этого достаточно.

Когда у человека осталось так мало, сказал он, — нечего жить на широкую ногу.

И он изложил ей, какие принял меры.

Отказался от телефона. С кем он в этом состоянии, не говоря уж о различных состояниях, которые его ожидают, мог бы заставить себя говорить? Сообщил в больницу и властям в поселке, чтобы никто не приезжал, никому не нужны эти мучения с поездкой сюда, у него нет сил принимать кого-либо, быть вежливым с сестрами, нянечками и другим ухаживающим персоналом, варить им кофе и печь печенье. Зарыл телевизор на картофельном поле, ему хватает — сверх головы собственного горя и страданий.

И написал родственникам в Сундсвалле, попрощался с ними, пусть больше не утруждают себя посылать ему рождественские открытки.

И доктор выписал столько болеутоляющих, что ему хватит, чтобы мучиться и умереть пять-шесть раз.

Но он хотел бы добавить, что такая ограниченная и усеченная жизнь тоже обладает своей красотой, чистым, незамутненым блеском, который вряд ли возможно описать постороннему человеку, особым сиянием обнаженного бытия. И в этом случае главное — чуть ли не болезненное внимание к единственно важному, то есть выживанию. Нет, «выживание», конечно, неверное слово: ограниченное во времени бренное житье, приключение временного продлевания жизни. Ибо это настоящее приключение, трудное упражнение, которое приобрело особенную напряженность, остроту и свежесть благодаря тому обстоятельству, что у него есть соперник или скорее противник — брат Улоф, тот, кто своими дымовыми сигналами продолжает сообщать, что его сердце еще бьется. Проще говоря; Хадар все еще жив потому, что он против собственной болезни, но за болезнь брата, да, что он сопротивляется жизни брата, но борется за свою.

— Иди-ка посмотри! — сказал он. — Дым-то чертовски слабый, правда? Дым из его трубы?

— Да, ответила она. Или, вернее, я вообще не вижу дыма.

— Иногда, — продолжил он, — иногда он зловредничает, дает огню почти погаснуть, чтобы я подумал, будто все кончено. А потом опять растапливает вовсю.

— У него, наверное, другие дела есть, — сказала она. — Не может же он все время печь топить.

Мне неизвестно, чем он еще может заниматься.

Он должен себя обихаживать, сказала она.