Читать «Необычайные приключения Арсена Люпена» онлайн - страница 89

Продолжая говорить, молодой человек принялся указывать на лежащие на столе предметы:

— Стало быть, «вчера, между девятью вечера и полночью». На этом обрывке газеты вчерашняя дата и надпись «вечерняя газета». К тому же вот здесь — видишь? — остаток приклеенной желтой бандероли, которой оборачивают газеты, рассылаемые по подписке и приходящие с девятичасовой почтой. Итак, после девяти вечера «хорошо одетый господин» — обрати внимание: у края осколка стекла есть дырочка для шнурка, это был монокль, а монокль — принадлежность весьма аристократическая; так вот, «хорошо одетый господин зашел в кондитерскую» — на этой коробке из тонкого картона видны остатки крема от меренг и эклера, которые в ней лежали. Господин с моноклем и коробкой встретился с молодой особой; ее алый шарф указывает на то, что одета она была эксцентрично. Встретившись с нею, он, по неизвестным пока мотивам, несколько раз ударил ее ножом, после чего задушил с помощью этого шелкового шарфа. Достань свою лупу, старший инспектор, и ты увидишь более темные красные пятна: вот здесь шарфом обтерли нож, а здесь кто-то схватился за него окровавленной рукой. Когда преступление было совершено, наш господин, чтобы не оставлять улик, достает из кармана, во-первых, газету, которую он выписывает и которая, судя по тексту на этом клочке, посвящена бегам — узнать ее название труда не составит. Во-вторых, он достает веревку — из такой веревки плетут бичи; оба эти обстоятельства доказывают, что наш человек интересуется бегами и сам занимается лошадьми — не так ли? Затем он собирает осколки монокля, шнурок которого порвался во время борьбы, и отрезает ножницами — видишь, здесь следы ножниц — испачканный кровью конец шарфа, оставляя другую его часть в судорожно сжатых руках жертвы. Коробку от пирожных он сминает в комок. Собирает еще кое-какие обличающие его вещи, которые потом утонули в Сене — нож, например. Заворачивает все в газету, обвязывает пакет веревкой и для тяжести привязывает хрустальную чернильницу. Минуту спустя пакет падает на палубу баржи. И все. Уф, даже жарко стало! Что скажешь?

Люпен взглянул на Ганимара, чтобы узнать, какое впечатление произвела на инспектора его речь. Ганимар молчал.

— Ты поражен до глубины души, — расхохотался Люпен, — но вместе с тем осторожничаешь. «Какого черта Люпен передает это дело мне, вместо того чтобы заняться им самому, настигнуть убийцу и содрать с него три шкуры, если тот ограбил жертву?» Вопрос вполне правомерный. Но… тут есть одно «но»: я занят. Дел у меня просто по горло. Ограбление в Лондоне, еще одно в Лозанне, подмена ребенка в Марселе, спасение молоденькой девушки, которой грозит смерть, — все это свалилось на меня одновременно. Вот я и сказал себе: «А что, если передать это дело моему милому Ганимару? Теперь, когда оно наполовину распутано, он прекрасно с ним справится. А какую услугу я ему окажу! У него будет шанс отличиться». Сказано — сделано. В восемь утра я выслал тебе навстречу субъекта с апельсиновыми корками. Ты попался на крючок и в девять, дрожа от возбуждения, был здесь. — Люпен встал, слегка нагнулся к инспектору и, глядя ему в глаза, отрубил: — Все, точка. История закончена. Вскоре ты, видимо, узнаешь имя жертвы — какой-нибудь танцовщицы или певички из кабаре. Кроме того, весьма вероятно, что преступник живет неподалеку от Нового моста, скорее всего, на левом берегу Сены. Вот тебе все вещественные доказательства. Я тебе их дарю. Трудись. Себе я оставлю только этот кусок шарфа. Если тебе понадобится шарф целиком, принеси мне другую его часть — ту, что будет найдена на шее у жертвы. Принеси ее мне точно через месяц, день в день, то есть двадцать восьмого декабря в десять утра. Ты обязательно найдешь меня здесь. И не бойся: все это серьезно, мой друг, клянусь. Никакого надувательства. Можешь двигаться дальше. Да, кстати, еще одна подробность, довольно важная: когда будешь арестовывать типа с моноклем, имей в виду, что он левша. Прощай, старина, желаю удачи!