Читать «Генератор желаний» онлайн - страница 48

Возможно, у кого-то из читателей возникло впечатление, что я проповедую аморализм. Это не так. Я вовсе не говорю, что рабовладение или гладиаторские бои допустимы с точки зрения морали. Сегодняшней морали. Я всего лишь говорю, что в ходе развития техники и соответствующего увеличения возможностей общества, общество сможет позволить себе постепенно снимать со своих граждан все больше и больше запретов, увеличивать их индивидуальные возможности, приближать их к свободе. И это будет истинным моральным прогрессом, ибо прогресс – это увеличение возможностей. Такое определение морального прогресса прямо противоположно определению принятому морализаторами. Для них моральный прогресс означает повышение сознательности, т.е. добровольное принятие все большего числа запретов и ограничений. Если морализаторам удастся навязать свою точку зрения всему человечеству, техническому прогрессу придет конец. Он станет попросту не нужен. Ведь суть технического прогресса в том, чтобы превращать невозможное в возможное, а "сознательный" человек давно убедил себя в том, что невозможное ненужно, более того, оно вредно. Все это напоминает классическую басню о лисе, убедившей себя в том, что виноград, который она не может достать, слишком зелен для нее.

Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы точка зрения моралистов возобладала. Но я отнюдь не призываю искоренить морализм вовсе. Этого тоже делать не следует. Не все так просто в механизме образования новых потребностей, и для него одинаково опасны обе крайности: как полное торжество морализаторства, так и его полное искоренение. Морализатор делает с душой человека приблизительно то же, что делает с деревом садовод-японец, занимающийся искусством "бонсай". Он сажает в цветочный горшок росток обыкновенного дерева. Если бы это дерево росло на свободе, оно выросло бы большим и могучим, но совершенно не интересным, ничем не отличающимся от сотен тысяч других таких же деревьев в лесу. Но этому ростку уготована другая судьба. Садовник туго перетягивает его ствол и ветви проволокой, чтобы задержать жизненные соки, навешивает на ветви тяжелые гири, чтобы искривить их рост. Дерево растет борясь с наложенными на него ограничениями, и в результате вырастает нечто, пусть низкорослое и хилое, но зато уникальное, единственное, неповторимое.

Так же и человеческая душа – если дать ей расти на воле, не накладывая никаких запретов и ограничений, то вырастет некий "могучий дуб", все желания которого можно выразить двумя словами: "жрать" и "спать". Он так же мало годится на роль генератора желаний, как и абсолютно "сознательный" гражданин. Две противоположные крайности, как известно, сходятся. Мораль "навешивает" на растущую молодую душу гири обязанностей, душит ее проволокой запретов, Каждая душа ищет свой выход из оков, и в этих поисках рождается невообразимое разнообразие компромиссных полувыходов, полурешений, полусвобод. Вместо ограниченного набора стандартных желаний "могучих дубов" – бесконечное богатство потребностей уникальных до эксцентричности, россыпь фантазий, изощренных до абсурда. Вот они – генераторы желаний: "карликовые деревца" в "проволоке" и с "гирьками", неисчерпаемые в своей неповторимости.