Читать «Как женились Чекмаревы» онлайн - страница 3

- А что дом? Ремонтировать надо бы... подгнил.

- Ремонтировать, значит... Глаз у тебя сметлив. А насчет жителей того дома есть в твоей голове какие-нибудь идеи? Не торопись с ответом, сынок. Я раскидал пшензцу, не вот она взойдет. Посидим, на солнышко поглядим, я помечтаю, а ты подумай о жителях того дома.

Сдвинув на макушки кепки, молчали легко, глядя - Игнат за Волгу, Афанасии на поселок.

Война ли размывала в душе давние напластования жизни, старость ли оглядывалась на исхоженные тропы, но только близко-близко видел Игнат батю, дедушку, прадеда. Грузчиками ж рыбаками был весь род, почтительна учтенный сейчас встревоженно обострившейся памятью.

Неунывные, приветливые женолюбы распашисто принимали многоголосую жизнь. И помирали без хвори, легко:

с утра задумаются над нежданно замысловатой вроде бы загадкой, удивленно ощупывая себя, а на закате солнца, за минуты до исхода, прощаются с родными обниженным вечной тишиной голосом. Правильная кончина подходила к ним на цыпочках, поднося к их губам, не расплескав ни капли, полную чашу забвения. Лишь мгновенно как бы в нерешительности вздрагивали губы, легкий озноб проходил от головы до ног, потом в покое доверчиво остывало каждым мускулом сильное тело.

До войны Игнат как само собой разумеющееся ждал нэ умом, а лишь дремлющей где-то в глубине души жилкой такой же легкой развязки, потому что торил дальше жизненную стежку предков. По его широко пружинившей спине перекочевали с пароходов на берег азиатский хлопок, мелкий прокат, бочки каспийской сэледки, кули Вольского цемента, рогожные мешки с арбузами Быковских хуторов и Камышина. А с берега в трюмы переехали на Игнатовом хребту пятерики с пшеницей и мукой, пахнувшей летним теплом.

Крепко надеялись на Чекмаревых капитаны, а польщенные тем Чекмаревы не подводили речникоз, особенно когда суда задерживались в пути.

В детстве сыновья-двойня - Афоня и Витя, окидывая вот с этой престольно-каменной высоты Волгу, опережали Игната:

- Топает! Идет!

- Да где? Не вижу, - обрадованно притворялся, бывало, Игнат.

По контурам, по трубам и полосам на них, по тембру сирен угадывали ребятишки, какого класса судно режет волжскую волну.

Еще не смолкнет эхо позывного гудка, а Игнат уже стоит со своей бригадой у стенки, и за широкой спиной его прячется "обезьянка". Была та "обезьянка" особенной:

вместо дрючков привинчены длинные бычьи рога. В молодости даже по крутому трапу Игнат весело, поигрывая, за один раз переносил двенадцать пудов. Братья его не уступали в силе, только были похитрее и разборчивее.

Игнат выпивал раз в году: на исходе лета садился с товарищами на мягкую мураву у родника и не вставал, пока ни крошки не оставалось от калача, хомутины колбасы и четверти вина. После того выкуривал трубку чебоксарской махорки.

- Афоня, Витя, подымите старика, - протягивал, бывало, руки, прикинувшись отяжелевшим.

Сыновья, упираясь пятками в землю, выкатывая синие глаза, сопя, тянули батю за руки.