Читать «Смерть Бикуни» онлайн - страница 4

Слушая такие его речи, Хама удивилась — как же так, когда Йосицунэ погиб в Хирайдзуке, его слуги-дружки спаслись бегством, и лишь один из двенадцати, Бенней, похожий на башню, бился с преследователями и встретил смерть грудью…

Но ей было безразлично, и она промолчала.

Только одно воспоминание отозвалось в ней жгучей печалью: мальчишка с изодранными коленками, чумазый, вихрастый, врывается в ее келью и просит: “Матушка, испить бы!” — и она подает ему воду, и он жадно пьет, отирая тыльной стороной кисти бисеринки пота с крутого грязного лба… Мальчишка, встретившийся ей много позже в обличье нищенствующего монаха на истерзанном бурей побережье… Хама молчала и перебирала четки — да упокой господь душу его!

Монах Дзанму настоятельно просил ее открыться ему, и поведать все о себе, и, если это возможно, помочь в составлении жизнеописания господина его Йосицунэ. Она уклонилась от ответа. Ее жизнь была ее жизнью, и мужчины, врывавшиеся порой в эту жизнь, были не более чем обломками крушений других жизней, занесенными случайно и ненадолго ветром смутного времени.

После гибели Йосицунэ смуты не затихали, и все мужчины Хамы, воины и бунтари, умирали один за другим.

В конце тринадцатого столетия, в тот день, когда в окрестностях Этидзен-Канагасаки еще кипела знаменитая, вошедшая в летопись веков битва, в ее келью принесли воина в богатых доспехах, по-видимому большого военачальника. Он едва дышал. Хама ухаживала за ним двадцать дней. За двадцать дней он не произнес ни единого слова, а на двадцать первый умер.

Все они умирали. И Хама всех их отлично помнила.

Однажды, когда князь Сиба Йосиери пошел войной на князя Асакура Такакагэ, к ней забрел свирепого вида воин, тоже тяжело раненный. Этого она выходила. В ночь, перед тем как покинуть ее келью, он овладел ею силой. А потом сказал:

— Прости меня, отшельница. Я ведь не ведаю, что готовит мне завтрашний день. Много грехов на моей совести. Не раз я поднимал меч против господина моего, а теперь восстал на тебя, прислужницу Будды великого… и отныне уготована мне прямая дорога на самое дно ада…

Она хотела утешить его, сказать, что нет никакого ада у Будды, что в ад и рай в мире человеческом, только рай очень уж далек и найти его трудно… Хотела она сказать, но… промолчала.

Воин, Такэда было его имя, ушел, а потом вернулся. Бросил доспехи и остался в ее келье. Нередко в те времена, во время смут и междоусобиц, монахини-отшельницы служили утехой для воинов, но все же Хама испытывала боль, когда в деревнях, куда она ходила за подаянием, на нее указывали пальцем и говорили: “Смотрите, вот эта рабыня Будды завела себе мужчину и держит его в своей келье!” И было великим презрение людей, а милостыня их — малой. Зимой пришлось ей вместе с Такэдой, чтобы обмануть голод, хлебать похлебку из глины, приправленную древесной корой.