Читать «Москва в улицах и лицах» онлайн - страница 72

Если Кремль сердце Москвы, то Арбат - душа, хрупкая, ранимая и бессмертная.

Ты течешь, как река. Странное название!

И прозрачен асфальт, как в реке вода.

Ах, Арбат, мой Арбат, ты - мое призвание.

Ты и радость моя, и моя беда.

Прав Булат Окуджава, название действительно странное. Как полагают историки, оно арабского происхождения, от слова рабад - пригород, каким эта местность была некогда по отношению к городу - Кремлю. От переиначенного на русский лад рабада произошло название Арбат, которое даже большевики не посмели у города отнять.

Этим словом обозначается все пространство между Остоженкой и Поварской со всеми улицами и переулками. Их много, десятки, Малые, Большие, Кривые... Арбат служил дорогой к западным границам, откуда часто возникала угроза Москве. Поэтому по его сторонам цари поселили три стрелецких полка. Соседями стрелецких слобод были слободы плотников, мастеров Серебряного и Денежного двора. Отсюда названия переулков Серебряного, Денежного, Плотникова. После упразднения стрелецкого войска земля досталась дворянам, свившим здесь большое аристократическое гнездо.

В старинных усадьбах, особняках, домах с мезонинами и антресолями, в доходных домах веками накапливалась духовная энергия не только города, но и всей страны, формировалось общественное мнение, рождались идеи и теории, сочинялись симфонии и романсы, писались романы и картины. Строились здания, ставшие славой и гордостью русского зодчества.

Об Арбате и его жителях много сказано в мемуарах, прозе и стихах литераторов ХХ века Андрея Белого, Бориса Зайцева, Анатолия Рыбакова... Особенно проникновенно сказал о нем Булат Окуджава. Он родился, учился и рос, "дыша воздухом истории" на этой улице.

Пускай моя любовь как мир стара

Лишь ей одной служил и доверялся

Я - дворянин с арбатского двора,

Своим двором введенный во дворянство.

Окуджава не скрывал, что, вырастая во дворе без отца и матери, покуривал, подворовывал, закусывал и попивал вино, попадавшее неправедным путем из окон ресторана во дворе, играл в карты, водил знакомство с урками. И тем не менее на всю жизнь сохранил привязанность к "малой родине", благодарил судьбу за выпавшее счастье родиться на Арбате.

Упрямо я твержу с давнишних пор:

Меня воспитывал арбатcкий двор,

Все в нем от подлого до золотого...

Подлое не проросло, золотое засияло путеводной звездой.

Окуджава не одинок в своем чувстве.

"Господи, как я люблю Арбат! Когда я из своей коммуналки переехал в Бескудниково, то понял, что Арбат - это как бы особый город, даже население иное", - писал Юрий Казаков.

Задолго до того, как вырвалось это признание, та же мысль пришла в голову писателю другой эпохи.

"Здесь в старых переулках за Арбатом совсем особый город", - утверждал в стихотворении "Москва" Иван Бунин, давний житель Арбата:

Кресты на древней церковке.

Сквозь ветви

В глубоком небе весело сияют,

Как золотые кованые шлемы,

Головки мелких куполов...

Где они, эти кресты и головки куполов? Сейчас отвечу на этот вопрос. В летописях улица впервые помянута под 1493 годом в связи с большим пожаром, когда, согласно пословице, Москва от копеечной свечи сгорела, в частности, у "храма Бориса и Глеба на Орбате".