Читать «Россия - Век XX (Книга 1, Часть 2)» онлайн - страница 215

Тем не менее во многих нынешних сочинениях как о само собой разумеющемся говорится об "антисемитской" направленности террора, разразившегося между 1934-м и 1939 годами. Так, автор, считающийся знатоком истории Наркомата иностранных дел, Зиновий Шейнис, утверждает, что к концу 1930-х годов в этом Наркомате была-де осуществлена "расовая чистка"369. Для пущей "достоверности" он добавляет, что арестованный "Марк Плоткин (зам. заведующего правовым отделом наркомата. - В.К.) был предпоследний... последним сотрудником Наркоминдела, евреем по национальности, был Евгений Александрович Гнедин (зав. отделом печати), сын А. Л. Гнедина-Парвуса"370 (там же, с. 59).

Определения "предпоследний" и "последний" - либо беспардонная ложь, либо результат полнейшей утраты памяти, ибо в конце 1930-х - первой половине 1940-х годов, то есть уже после ареста "последнего" Гнедина-Гельфанда, евреи Лозовский (Дридзо), Майский (Ляховецкий; с 1932-го по 1943 год был послом в Великобритании) и Литвинов (Баллах) занимали посты ни много ни мало заместителей наркома иностранных дел, а еврей Уманский был важнейшим послом в США! Не приходится уже говорить о евреях на других, не таких наивысших должностях в Наркоминделе.

Шейнис утверждает, что расправа с тем же Е. А. Гельфандом-Гнединым была-де расправой с "евреем по национальности". Однако согласно собственному позднейшему рассказу Евгения Александровича главную роль в его допросах и истязаниях играл помощник начальника следственной части Главного управления госбезопасности Израиль Львович Пинзур, который одновременно вел "дело" М. Кольцова-Фридлянда.

Но к отмеченным честностью воспоминаниям Гнедина я еще вернусь. Теперь же целесообразно обратиться к широко известным мемуарам Льва Разгона. Его опубликованное в 1988-1989 годах более чем трехмиллионным (!) тиражом "Непридуманное" вызвало поистине сенсационный интерес, но, возможно, именно потому довольно быстро было, в сущности, забыто. Когда всего через пять лет, в 1994-м. Разгон переиздал свои мемуары (к тому же со значительными дополнениями и более "завлекательным" названием - "Плен в своем Отечестве"), тираж их оказался почти в 700 (!) раз меньшим - всего 5 тыс. экз.

Рассказы Разгона были восприняты массой читателей наскоро, бездумно, и об этом вполне уместно сожалеть, ибо, несмотря на то, что в его сочинении, вопреки заглавию, немало "придуманного", оно дает очень существенный материал для понимания феномена "1937 год". Речь идет при этом не столько о "фактической" стороне мемуаров, сколько о воссозданном - или, вернее, как бы невольно воссоздавшемся в них - сознании (и, соответственно, поведении) самого автора и его окружения, его "среды".

В глазах Разгона "центр" этой среды - его собственный "семейный клан". Я вовсе не навязываю это определение Льву Эммануиловичу; он сам говорит, например: "Мой двоюродный брат, Израиль Борисович Разгон, был самым знаменитым в нашем семейном клане. Сын мелкого музыканта, игравшего на еврейских свадьбах..." Да, буквально: кто был ничем, тот стал всем... После 1917 года "Израиль комиссарил на Западном фронте", был "главнокомандующим Бухарской народной армии... Потом отправился военным советником в Китай... Вершиной его китайской карьеры была должность начальника политического управления Китайской народной армии... Затем много лет был заместителем командующего Черноморским флотом, заместителем командующего Балтийским флотом..."371 - весьма высокое положение.