Читать «Россия - Век XX (Книга 1, Часть 2)» онлайн - страница 164

Однако не более чем через пять лет все сумевшие выжить из этих "самых отъявленных врагов" были возвращены к работе; правда, Бухарин, расстрелянный в 1938 году, уже не узнал, что "великодержавный" историк С. В. Бахрушин в 1942 году, а "холоп капитала" инженер Л. К. Рамзин в 1943-м были увенчаны самой престижной наградой - Сталинскими премиями. В таких "превращениях" - а их было множество в то время - со всей яркостью выразился поворот, который и Троцкий и Федотов называли "контрреволюцией".

Помимо принадлежащих Троцкому и Федотову истолкований тех коренных сдвигов, которые привели в конечном счете к 1937 году, стоит процитировать еще одно своеобразное сочинение, написанное тогда же, в 1936 году, незаурядным историком Российской революции Б. И. Николаевским (1887-1966). За свою долгую жизнь он успел побывать и большевиком, и меньшевиком, руководил историко-революционным архивом в Москве, затем эмигрировал и занялся упорным и квалифицированным "расследованием" происходившего в XX веке в России. В конце 1936-начале 1937 года он опубликовал в Париже под видом "письма" некоего "старого большевика" опыт объяснения состоявшегося в августе 1936 года судебного процесса над бывшими верховными революционными вождями Зиновьевым и Каменевым. Широко распространено мнение, что "письмо" это было-де попросту изложением мыслей Бухарина, который, находясь в феврале-апреле 1936 года по заданию ЦК ВКП(б) в Париже, подолгу беседовал с Николаевским. Но последний не раз опровергал эту версию, хотя и признавал, что "использовал некоторые рассказы Бухарина". Достаточно сказать, что одновременно с Бухариным Николаевского посещал тогда видный большевик А. Я. Аросев; были у составителя "письма", несомненно, и другие "источники"256.

Как определил впоследствии сам Б. И. Николаевский, в сочиненном им "письме" представлены "общие настроения, присущие "старым большевикам", на которых надвигалась новая эпоха, где они погибли..." (цит. изд., с. 60). Мы, эти большевики, говорится в "письме", видели, что с начала 1935 года "реформы следовали одна задругой, и все они били в одну точку: замирение с беспартийной интеллигенцией, расширение базы власти путем привлечения к активному участию в советской общественной жизни всех тех, кто на практике, своей работой в той или иной области положительного советского строительства показал свои таланты" и т.д. Между тем "мы ("старые большевики". - В.К.) являемся все нежелательным элементом в современных условиях... заступиться за нас никто не заступится. Зато на советского обывателя сыпятся всевозможные льготы и послабления" (с. 136, 141).

Утверждение о "нежелательности" этих самых большевиков имеет в "письме" двойственный характер: с одной стороны, признается определенная обоснованность этого "приговора", с другой же - вроде бы он вынесен (и несправедливо) лично Сталиным, по мнению которого неприемлемы "самые основы психологии старых большевиков. Выросшие в условиях революционной борьбы, мы все воспитали в себе психологию оппозиционеров... мы все - не строители, а критики, разрушители. В прошлом это было хорошо, теперь, когда мы должны заниматься положительным строительством, это безнадежно плохо. С таким человеческим материалом... ничего прочного построить нельзя, а нам теперь особенно важно думать о прочности постройки советского общества, так как мы идем навстречу большим потрясениям, связанным с неминуемо нам предстоящей войной" (с. 137, 138).