Читать «Пророк в своем Отечестве (Ф И Тютчев и история России)» онлайн - страница 274

В том самом 1861 году министр внутренних дел Валуев записал в своем дневнике (16 апреля), что сын Нессельроде рассказал ему, как, выходя в отставку, отец его на пост министра иностранных дел "рекомендовал Будберга, а о Горчакове сказал государю: "Он был у меня в Министерстве в течение тридцати лет, и я всегда считал, что не пригоден ни к чему серьезному". Ранее, 9 апреля, Валуев записал: "Был у меня Нессельроде filius* и сказывал, что увольнение Тимашева** дело завершенное, как сам он от него слышал. Нессельроде горою стоит за Тимашева и Герштейнцвейга*** . Он говорил: я тесно связан как с одним, так и с другим". И это была, конечно, только одна из политических группировок, непримиримо враждебных Тютчеву. Тимашев был тогда действительно уволен, но позднее он сумел при поддержке своих единомышленников занять еще более высокое положение и пользовался громадной властью.

В своем только что цитированном письме Горчакову поэт говорил далее: "Не опасности создавшегося положения сами по себе пугают меня за вас и за нас. Вы обретете в самом себе достаточно находчивости и энергии, чтобы противустать надвигающемуся кризису. Но что действительно тревожно, что плачевно выше всякого выражения, это - глубокое нравственное растление среды, которая окружает у нас правительство и которая неизбежно тяготеет также над вами, над вашими лучшими побуждениями".

И поэт взывал к мужеству и бдительности Горчакова: "...В настоящее время союз с Австрией или какой бы то ни было постыдный полувозврат к этому союзу не имеет более определенного и особенного смысла и значения, но подчеркивал поэт, - сделался как бы кредо всех этих подлостей и посредственностей, как бы лозунгом и условным знаком всего антинационального по эгоизму или происхождению...

И вот эти-то люди являются вашими естественными врагами... предупреждал Горчакова Тютчев. - Они не простят вам разрушения системы, которая представляла как бы родственные узы для всех этих умов, как бы политическое обиталище всех этих убеждений. Это - эмигранты, которые хотели бы вернуться к себе на родину, а вы им препятствуете..."

Далее Тютчев указывал, что "перед лицом создавшегося положения" Горчаков "нуждается в более твердой точке опоры, в национальном сознании, в достаточно просвещенном национальном мнении, а тут, как нарочно, неумелость или взаимные предубеждения позволили накопиться недоразумениям между печатью и правительством...

Одним словом, князь... нет против среды, осаждающей и более или менее угнетающей вас... нет, говорю я, другой точки опоры, другого средства противодействия, как во мнении извне, в великом мнении - в выражении общественного сознания... Но для этого нужно разрешить ему высказаться и даже вызывать его на это..."

И Тютчев заключал письмо вполне конкретным предложением: "Я еду, князь, на три или на четыре дня в Москву. Я увижу кое-кого из этих господ... Что хотите, чтобы я им передал?" (поэт имел в виду знакомых ему московских редакторов журналов и литераторов).