Читать «Пророк в своем Отечестве (Ф И Тютчев и история России)» онлайн - страница 255

Словом, появление книги Тютчева было поистине великим событием в отечественной литературе. Толстой вспоминал о своей, прошедшей под знаком острого, отчасти даже нарочитого скептицизма, молодости: "Когда-то Тургенев, Некрасов и К° едва могли уговорить меня прочесть Тютчева. Но зато, когда я прочел, то просто обмер от величины его творческого таланта". Позднее Толстой скажет даже, что "Тютчев, как лирик, несравненно глубже Пушкина".

Между прочим, Достоевский, находившийся во время появления тютчевской книги в ссылке в Семипалатинске, встретил ее поначалу с еще большим сопротивлением, чем Толстой (которого "едва могли уговорить"). Книга дошла до него с запозданием, и 18 января 1856 года он написал Майкову: "Скажу вам по секрету, по большому секрету: Тютчев очень замечателен; но... и т.д.... Впрочем, многие из его стихов превосходны". По-видимому, Достоевскому издали, как и Писемскому в Чухломе, казалось, что о Тютчеве слишком "кричат", и это, в частности, рождало сопротивление. Но впоследствии Достоевский увидит в Тютчеве "первого поэта-философа, которому равного не было, кроме Пушкина".

Сложными, глубинными путями книга Тютчева как и наиболее значительные его стихотворения, появившиеся в последующие годы, вошла в плоть и кровь русской литературы, устремляя ее ввысь, побуждая ее к проникновенному и целостному видению и вополощению человека и природы, России и Мира.

Среди всех, кто был так или иначе причастен к тютчевской книге, едва ли не спокойнее и даже равнодушнее всех отнесся к ее выходу в свет... сам Тютчев. Нам неизвестно ни единое слово, сказанное им о своей книге...

Впрочем, 24 октября 1854 года, как раз в тот момент, когда в Крыму шел тяжелейший бой под Инкерманом, Тютчев написал строки, в которых, наверно, имел в виду и свою вышедшую за несколько месяцев до того книгу:

Теперь тебе не до стихов,

О слово, русское, родное!

Да, не будем забывать, что утверждение Тютчева в литературе совершалось накануне и во время Крымской войны, которой он, как мы видели, был весь поглощен. Нет сомнения, что в свете надвигающейся катастрофы интерес к своей книге представлялся Тютчеву чем-то "ребяческим"...

В 1847 году, в возрасте сорока четырех лет, поэт так выразил свое глубокое убеждение: "Я отжил свой век и... у меня ничего нет в настоящем". Но затем совершилось подлинное возрождение - жизнь словно начиналась заново: в 1849 году, после почти полного десятилетнего молчания, поэт вступает в новую и, пожалуй, наивысшую свою творческую пору; в 1850-м его захватывает едва ли не самая властная и глубокая в его жизни любовь.

И нет сомнения, что между тем и другим была органическая внутренняя связь, или, вернее, то и другое было выражением одного единого обновления души. Нельзя не заметить, что сами многочисленные стихи о последней любви всецело принадлежат (об этом уже шла речь) к новому периоду тютчевского творчества: они и не могли бы родиться без того духовного переворота, который со всей очевидностью выразился еще в стихах 1849 года.