Читать «Поклонение кресту» онлайн - страница 7

(Не знаю, как язык мой может

Ее порочить, но - несчастный!

Как часто вводит в заблужденье

Уверенность) она была

Одна, покуда с порученьем

Я восемь месяцев был в Риме;

Тогда велись переговоры,

Чтоб сеньорию передать

На благоусмотренье Папы:

Да ниспошлет Господь решенье,

Которое полезней будет.

Я продолжаю свой рассказ.

По возвращении в Сиену...

Но тут дыхание слабеет,

Но тут душа изнемогает,

И умолкает мой язык.

По возвращении в Сиену

(Несправедливая тревога!)

Я увидал, что так далеко

Зашла у матери твоей

Беременность, что ей осталось

Для несчастливого рожденья

Лишь незначительное время.

Она уже писала мне

В своих, обмана полных, письмах,

Что были у нее сомненья

Насчет подобного несчастья,

Когда я отправлялся в Рим;

И так представилось мне ясно

Мое бесчестие, что, в мыслях

Переживая оскорбленье,

Вообразил я свой позор.

Не говорю, что это правда,

Но благородному по крови

Не нужно ясно убеждаться,

Достаточно воображать {4}.

И для чего же это нужно,

(О, суд несправедливый мира!

Закон немилосердный чести!)

Чтоб благородный жалким стал,

Когда незнаньем он оправдан?

Законы лгут: когда несчастный

Не мог предупредить причину,

Ее последствие - не в нем.

Какой закон имеет право

Винить несчастного? Какое

Есть прегрешение в безвинном?

Я говорю, законы лгут.

То не бесчестье, а несчастье.

Да, хороши законы чести,

Одним бесславьем покрывая

Меркурия, кто честь украл,

И Аргуса, кто был ей стражем!

О, что же этот мир, который

Так невиновного позорит,

Приуготовил для того,

Кто, зная свой позор, безмолвен?

Среди подобных размышлений,

Среди сомнений столь жестоких

Не мог я сесть за стол, чтоб есть,

Не мог уснуть в своей постели.

Я жил с самим собой в разладе,

И сердце было как чужое,

Душа как деспот мне была.

И хоть порой в ее защиту

Я рассуждал с самим собою,

И хоть вполне я оправданье

Правдоподобным находил,

Боязнь позора в то же время

Столь настоятельно влияла,

Что, зная всю ее невинность,

Я отомстил - не грех ее,

Свои сомнительные мысли.

И чтоб отмщенье было тайным,

Гостей созвал я на охоту:

Ревнивцу дорог лишь обман.

В горах, когда другие были

Поглощены своей забавой,

Обманно-нежными словами

(Кто лжет, умеет их сказать!

Кто любит, им охотно верит!)

Увлек я мать твою, Росмиру,

К одной тропинке отдаленной

От проторенного пути:

Моим ласкательствам внимая,

Она вошла в уют, сокрытый

Меж горных стен, куда для солнца

Сплетеньем листьев и ветвей,

Соединенных грубой силой,

Чтоб не сказать - любовной связью,

Был прекращен малейший доступ.

И чуть напечатлела след

Своею смертною стопою,

Чуть с ней вдвоем...

СЦЕНА 9-я

Арминда. - Те же.

Арминда

Когда бесстрашье,

Что у тебя гнездится в сердце,

И опытность твоя, сеньор,

В почтенных зримая сединах,

Перед нагрянувшим несчастьем

Тебе в поддержке не откажут,

Как испытание души,

Оно стоит перед тобою.

Курсио

Что за причина заставляет

Тебя перерывать рассказ мой?

Арминда

Сеньор...

Курсио

Сомнением не мучь.

Кончай.

Юлия

Чего же ты умолкла?

Арминда

Быть голосом я не хотела б

Твоей беды, моих несчастий.

Курсио

Ее узнать я не боюсь,

И ты о ней сказать не бойся.

Арминда

Лисардо, моего владыку...

Эусебио

Лишь этого не доставало.

Арминда

Пронзенного, всего в крови,