Читать «Походные письма 1877 года» онлайн - страница 187

Сулейман-паша со свойственной ему настойчивостью продолжает попытку дойти до Тырнова со стороны Еленинского прохода. Дело Святополк-Мирского 22-го, представленное первоначально победно, по моему мнению, весьма не блистательно. Правда, что, отступив, мы, наконец, удержались на укрепленной заранее позиции, но потеря огромна: 11 орудий (в прежнее время этого с нами не случалось!), 50 офицеров и 1800 нижних чинов выбыло из строя. Деллингсгаузен, командующий 11-м корпусом, пошел в обход на Златарицу и Беброво. Но 24-го и 25-го Сулейман возобновлял атаки на наши позиции. Святополк-Мирский получил подкрепления и удержался. Но это оборонительно-пассивное положение мне очень не нравится и не соответствует образу ведения войны, наиболее выгодному, с турками. Дезертиры, которых опрашивает Иванов, являющиеся ежедневно из Плевны, утверждают единогласно, что там голод, что бедствия ужасны, что один Осман за продолжение обороны и поддерживает дисциплину железною волею, жестокими наказаниями против тех, которые слабеют духом, и распространением ложных известий, что Сулейман уже в Ловче, что со всех сторон спешат подкрепления турецкие и что остается выдержать еще несколько дней до окончательного спасения. Вышедший дня 3 тому назад из Плевны очень толковый босняк утверждал, что Осману не выдержать более 8 дней еще и что он в курбан-байрам (будущую субботу) сделает непременно попытку вырваться из Плевны хотя с частью лучших своих войск. Из 70 тыс. армии осталось у него, по показанию турок, едва ли 25 или 30 тыс. чел. Уверяют, что как только Плевна сдастся, государь вернется в Россию. Дай-то Бог...

Для облегчения подвозов к плевненским позициям устроили у нас будто бы дороги, но оказалось, что проезд затруднительнее прежнего. Прежде можно было объехать дурные места, а теперь прорыты канавы по обе стороны, и все принуждены лезть в непроходную грязь.

В ночь с 25-го на 26-е угощали Османа залпами сосредоточенных батарей в 9 час. вечера, в 2 часа ночи и в 6 час. утра. Турки подумают, что "москов" байрам справляет. Я убежден, что через неделю, то есть в турецкий курбан-байрам, Осман-паша попытается выйти; пожалуй, бросится к Порадиму. То-то будет тревога! Всего рациональнее было бы ему идти на оконечность правого фланга румын к Берковцу. Осман падет, может быть, со славою, но не сдастся, а может пройти, оставив нам в укреплениях одних башибузуков и мухтафиз (то есть ландштурм). Слух сегодня, что он стал кормить хорошо низам, то есть войска действующей армии - лучшую часть турецких войск, приготовляя этот отряд, вероятно, к выходу. Остальные пусть голодают и гибнут - Осман не поморщится.

Гурко дал знать, что он нашел в Орхание такие запасы, что войска его обеспечены продовольствием (и даже теплою одеждою) до конца января. Вот таким образом возможно и практично воевать с турками.

На 26-е предполагалось отпраздновать Георгиевский праздник - молебном и завтраком на Тученицком, так называемом в войске "закусочном редуте". Но дождь, сырость (на воздухе довольно тепло -5°) и непролазная грязь заставили от сего отказаться. Ограничились завтраком в большой палатке (в пальто и фуражках) без молебна. Государь посадил Непокойчицкого налево от себя, а направо принца румынского Карла, около которого сел Обручев. На этой стороне стола, где был государь, сидели георгиевские кавалеры, а напротив награжденные золотыми саблями. Кто-то остроумно заметил, что если бы, как обыкновенно, созвали бы на праздник всех георгиевских кавалеров действующей за Дунаем армии, то Осман бы ушел из Плевны во время завтрака, так как некому было бы охранять позиции... Государь провозгласил тост задушевный за здоровье императора Вильгельма, le doyen de l'ordre de St Georges*, затем императора австрийского и всех георгиевских кавалеров, благодарил всех их за службу. Наконец, крикнул: "За славную нашу армию". Непокойчицкий, как старый георгиевский кавалер, провозгласил здравицу в честь государя. Громкое и дружное "ура!" раздавалось всякий раз, но в особенности в ответ на два последних тоста.