Читать «Московские тетради (Дневники 1942-1943)» онлайн - страница 5
Всеволод Иванов
Был у Чагина.
- Все тут читали. Роман признают оторванным от жизни.
- Значит, печатать нельзя?
- И в журнале неудобно...
- Журналы твои меня мало интересуют. "Новый мир" взялся читать.
На глиняном лице Чагина появилось недоумение. Он вызвал главного редактора. [...]
- Вот он говорит: "Новый мир" печатает.
- Значит, есть указание...
Вечером я пошел в "Известия" и оттуда по телефону позвонил к Щербакову:
- Я прошу вас принять меня.
- Хорошо. Приходите завтра в 1.30.
28 октября. Среда
Ровно в 1.30 я был у Щербакова. Толстый, в хаки, он встал и сказал спокойно:
- Садитесь. Я вас слушаю.
Слушал он меня хорошо, но ни с чем не соглашался, так что разговор временами походил на "да и нет". Например, я говорил, что у нас нет литературы о войне... Он говорил: - "Нет" - и показывал мне "Радугу" и "Русские люди". [...] С одним только моим утверждением, что газеты не расклеивают на улицах, а значит, они минуют широкие массы, он согласился. [...]
29 октября. Четверг
Перебирал книги. Растащили кое-что, но по философии все книги целы. Получил деньги в "Труде" за очерк. Ходил по книжным магазинам, комиссионным и рынкам. Книг немного. Больше почему-то классики, также как и в 1920 году. Такой же опрятный город, ... холод на лестницах, дрова на улицах. Зашитые и потрескавшиеся от времени сапоги, стоят 2500 руб.; часы обыкновенные, трехрублевые, - 1500 рублей. Продают на пустом прилавке желуди стаканами и капустные листья. Темная, тесная толпа на рынке, как и в 1920 году, возле мешков с картошкой. [...]
30 октября. Пятница
Пытаюсь писать, но статья не выходит. Ночью позвонил Чагин - просил прийти. Днем были у Кончаловских. Петр Петрович рассказывал о немцах в "Буграх" - резали холст и в разрезанные картины зашивали посылки. Домой слали все...
- Народ рассердился, и мальчишки катались на трупах немцев с гор "ну, милая, вези!".
Ольга Васильевна сказала Тамаре:
- Мне дали категорию, как дочери Сурикова.
Забавно! Жена Кончаловского не может получить питание, а она же - дочь Сурикова - получила. [...]
1 ноября. Воскресенье
Ходил в Лаврушинский. Лестница освещается лучами сквозь прорванную бумагу, на площадках побуревшие мешки с песком, а секции отопления сняты. Внутри холодно, но пыли мало. Книги раскиданы по полкам в беспорядке удивительном. Я взял "Философский словарь" Радлова и роман Кервуда, - и ушел в тоске.
Зашли Ливановы и Бабочкин, - Бабочкин послезавтра летит в Ленинград, везут картину "Ленинградцы". Он в хаки.
[...] Пришли Пастернак, Ливанов и Бажан. Какие все разные! Пастернак хвалил Чистополь и говорил, что литературы не существует, т.к. нет для нее условий и хотя бы небольшой свободы. Как всегда, передать образность его суждений невозможно - он говорил и о замкнутости беллетристики и о том, что государство - война - человек - слагаемые, страшные по-разному. Ливанов - о Западе, о кино, о том, что человек Запада противопоставляет себя миру, а мы, наоборот, растворяемся в миру.[...] Бажан - о партизанах, о борьбе на Украине. [...] Затем Пастернак заторопился, боясь опоздать на трамвай, было уже одиннадцать, - и ушел, от торопливости ни с кем не простившись. Бажан сказал: