Читать «Московские тетради (Дневники 1942-1943)» онлайн - страница 14

- Чтобы говорить о своей религиозности, надо выстрадать это право. Хорошо теперь быть религиозным, когда это можно, а что раньше? Кончаловский - артист. Талантливый, свою полку будет иметь в истории живописи, но это только художественная кожура, а не великий художник, как А.Иванов, Суриков, Серов, Нестеров. А он ведет себя как великий, и - не умно. Он не религиозен. Он играет в религиозность, как, впрочем, играет и в искусство.

От Кончаловского перескочили на капусту, которую заготавливает Корин, чтобы питаться зимой. С трех огородов он собрал два мешка картофеля, и тем сыт. В прошлом году, когда в городе ждали немцев, он отрастил бороду: "Я с виду моложавый, а борода у меня седая, думаю - не возьмут на работы". [...] Два месяца, пока были запасы и пока ждали немцев, он не выходил из дома, и только ночью ходил гулять с собакой. Да растил бороду. Корин напоминает Леонова, Клюева. Когда они ушли, Тамара сказала:

- Может, это случайное наблюдение, но все наши знакомые, которые религиозны, из Москвы не уехали. [...] Приехала Екатерина Павловна Пешкова.

20 ноября. Пятница

[...] Тамара пришла от Пешковых, принесла письма от детей, с припевом: "Здесь все хорошо, лучше, чем в Москве". Должно быть, им не очень хочется в Москву.

[...] Поздно ночью позвонил Ливанов. Пошли к нему. Он сидит расстроенный, без пиджака. В "Правде" напечатана статья о "Фронте", доказывающая, что Художественный и Малый театры ничто по сравнению с театром Горчакова. Т.е. Ливанов оказался в таком же положении, как и Горлов, которого он свергал в роли Огнева. Механически положение с комсоставом перенесено в область искусства. Ливанов метался, ворошил остатки волос, кричал о себе, что он погиб, уйдет из театра:

- Мне дали понять, что это не пьеса, а играли "Фронт" как директиву!

Около часа пришел Корнейчук - с ватной грудью, поднимающейся к подбородку. Военный портной сказал ему: "У нас все генералы на вате". Было собрание генералов в Доме Красной Армии по поводу его пьесы. Началось с того, что генерал-лейтенант, с лицом как абажур, сказал:

- Известно ли товарищу Корнейчуку, что "Фронт" играется в Берлине?

Словом, охаяли, как могли.

21 ноября. Суббота - 22 ноября, воскресенье

Вечером были у Бажанов, здесь же в гостинице. Жена его рассказывала о трехмесячном, непрерывном бегстве. [...] В воскресенье никуда не выходил, читал "Логику". [...]

В десять - поразительное сообщение о нашем наступлении в районе Сталинграда. Понесли потери 18 немецких дивизий: 13 тысяч пленных, свыше 300 орудий. По гостинице начались телефонные звонки, поздравления... ночью, в постели, я подумал - снега еще мало, холодно - удачная погода для наступления? Или же это - демонстрация для того, чтоб оттянуть силы с другого фронта, где наступают немцы.

24 ноября. Вторник

Сидел вечером Бабочкин. Он прилетел из Ленинграда, а завтра отправляется в Ташкент. - "... Я не знаю почему это, может быть, закон природы, но дистрофиков - истощенных ненавидят. В вагоне ругаются: "Эх ты, дистрофик!" Я был в Колпине. Городка нет. [...]