Читать «Гекатомба» онлайн - страница 12

Древний, священный ритуал предков с годами постепенно превратился в отвратительное, двуличное шоу. С одной стороны, тризна - валютная проститутка, с другой - нищая старуха.

Первую сделали кощунственно привлекательной и красивой: полированные гробы, позолоченные аксессуары, сверкающие лимузины, престижные места, мраморные надгробия и диковинные цветы. Но за ними - все теже, купленные, как любовь продажной девки, речи; завистливые души; суетное желание живых "не ударить в грязь лицом", "не быть хуже других" и, увы, неосуществленное, как правило, желание мертвых - отдать все долги земной юдоли.

Вторая, напротив, безобразна и убога: собранные по соседям копеечки и рублики; пропахшая нафталином немодная (куда там до новизны!) одежда; наспех сваренные "дядями" (ванями, петями, колями) пирамидки и оградки (за энное количество литро-рублей); два - три веночка, бутерброд и самогон - за помин души и это неприменное авточудовище - дребезжащий, уродливый катафалк с черной полосой, которая невольно ассоциируется с красным крестом на стенках душегубок. Именно тризна-нищая старуха должна была встать в изголовьи гроба матери.

Тайком Валерка снял копии со всех ее документов, грамот, благодарностей, почетных званий и пошел в горисполком просить материальную помощь. В помощи ему отказали, сославшись на пустой бюджет. Реконструкция главной улицы Приморска и предстоящий День Города, по мнению властей, события, несоизмеримые по значимости с историей болезни Анны Андреевны Гладковой, заслуженного учителя, отличника народного образования с тридцатилетним стажем. Он отчетливо помнил день, когда пришел записываться на прием к мэру...

На дворе стояла весна. Апрельское солнце ласково вылизывало мокрый после дождя город. Теплый, влажный воздух поднимался от земли. Смешиваясь с ароматами первотравья и первоцветов, пьянил, кружил голову, растекался по лицам прохожих, смывая с них озабоченность, напряжение и хмурые взгляды. Весна, долгожданная, выстраданная за зиму в стылых, нетопленных квартирах, согревала людские души и плоть, окуная в живительный бальзам света, красок и тепла, размягчая и отдирая с людей жесткие, затвердевшие струпья невзгод, болезней и разочарований.

Гладков прошел в сверкающие, стеклянные двери четырехэтажного здания горисполкома и оказался в огромном, отделанном мрамором и деревом, вестибюле. В нем царили полумрак, прохлада и пустота, среди которых особенно одиноко и беззащитно смотрелся щуплый, небольшого роста, молоденький охранник в камуфляжной форме.

Когда Валерка поднимался на второй этаж по широкой мраморной лестнице, ему в голову пришла мысль, что он не поднимается вверх, а его, наоборот влечет вниз. Всего мгновение назад перед глазами цвел буйный праздник золотого света, искрящийся и радостный. И вот, словно не двери сомкнулись за спиной, а предательски тихо и коварно сжались невидимые челюсти, враз заглотнув и протолкнув его в великолепную, сверкающую, но холодную и безучастную к нему, утробу. Пришли на память строки Рождественского: