Читать «Газета Завтра 759» онлайн - страница 7
Газета Завтра
Сергей Кургинян МЕДВЕДЕВ И РАЗВИТИЕ - 12
ЕСТЬ ИЗВЕСТНЫЙ АНЕКДОТ ПРО ДИССИДЕНТА,который пишет объявление о пропаже любимой собаки: "Пропала собака, сука… б… КАК Я НЕНАВИЖУ ЭТУ СТРАНУ!"
"Элите ненависти", живущей в соответствии с этим анекдотом, удалось оседлать протестные процессы конца 80-х годов и на паях с номенклатурой разрушить "эту страну".
Какие архетипические начала были разбужены в народе для того, чтобы включить энергию отрицания всего на свете, - дела отцов, пролитой крови, жертв, свершений… Как можно было эту энергию включить … И остается ли народ народом после того, как включена и "эффективно реализована" именно эта энергия, энергия контристорического танатоса…
Здесь я ограничусь констатацией наличия "элиты ненависти". А значит, и "субкультуры ненависти". А также констатацией того, что именно эта элита и эта субкультура возглавили разрушительный процесс, - как напрямую, так и под разными, в основном, весьма очевидными и аляповатыми, масками.
Возглавив же процесс и получив беловежский результат, "элита ненависти" продолжила разговор с обществом на всё том же языке.
Иногда казалось, что значительная часть общества, далеко зашедшая в плане содействия этой элите, пойдёт за ней до конца. Но этого не произошло. Возникло какое-то вялое, но глубинное сопротивление. Возникли и какие-то "оформители" этого сопротивления. Да, слабые… Да, внутренне противоречивые… Но ведь всем понятно, что в итоге языком других элит, не запрограммированных на ненависть, оказалась некая комбинация заимствований из газеты, называвшейся сначала "День", а потом "Завтра". А кому это неясно, я могу дать доказательства вполне количественные и неопровержимые. Это называется - "анализ политической семантики".
Культурная борьба слагалась из глубинного вялого импульса ("ну, вы, гады, ващще!") и его достаточно отчетливого, хотя несовершенного, противоречивого и слабого оформления. Но культурной борьбы было мало. Нужна была еще борьба политическая. Не хочется патетики. Не хочется называть группу, к которой очевидным образом отношусь, "элитой любви", "элитой идеи" или даже "контрэлитой". Чтобы избежать патетики, я буду называть эту группу "слаботочниками".
Было ясно, что такая группа, как её ни назови, существует. И, при всём своём несовершенстве и всей своей малости, может повернуть процесс. Но только при одном условии. При условии, что она не будет "вариться в собственном соку" и уповать на свою самодостаточность. Если же она начнет делать нечто подобное, то никаких исторических позитивов достичь не удастся. Их место займёт последнее и окончательное фиаско.
Ясность этого обстоятельства вытекала из элементарной политической зрячести. А дополнялась весьма специфическим поведением политических субъектов, заявивших, что они-то и есть настоящие (то есть политические) оппозиционные "могущества", вокруг которых должны вращаться интеллектуальные и культурные оппозиционные "слаботочники".
