Читать «Виктор Вавич (Книга 3)» онлайн - страница 23

- Слушайте, мусенька, миленькая, мышенька моя, - и она легко обхватила старуху за шею, - честное слово, сегодня же найдем Надьку и упрячем в дебри, в деревню! Жудженька, миленькая! Я папе скажу, папа все для меня сделает! - и Таня прижала лицо и целовала седой висок, ухо, как целуют маленьких, помногу, часто. - У папы есть такие знакомые, он сделает, честное слово!

Анна Григорьевна мокрыми глазами смотрела на Танечку, смотрела, как ребенок, не знала, не решалась утешаться.

- Мусюнечка! - и Таня, смеясь, поцеловала Анну Григорьевну в нос.

Анна Григорьевна улыбалась. Санька сидел рядом, он гладил мать по спине, по затылку и встречал Танины ласковые, нежные руки - только не нарочно! ни за что! - и крал, кусочками крал нежность, и какое может быть горе, если всегда такие руки! И Санька гордился, что, может быть, мама думает, что это его Танечка. Ну, хоть немножко. Его Танечки руки.

Танечка встала. Анна Григорьевна смущенно глядела все еще с улыбкой Тане в лицо. И вдруг платком, что держала в руках, стала обмахивать Танину юбку на коленках и смеялась маленьким смешком - почти счастливым.

- А за вашей квартирой следят. Имей в виду,- сказала Таня, когда Санька подавал ей кофточку.

- Имею, - сказал Санька. Таня стояла у дверей боком к Саньке, глядела внимательно в глаза, сторожко, с думой. Протягивала медленно руку.

- Ну, будь... - порывисто сказала Таня, сильно притянула Саньку за руку, прямо в губы крепко, с порывом, поцеловала, закрыв глаза. Повернулась и вмиг толкнула дверь, захлопнула.

Был уже второй час ночи. Виктор сидел перед своим письменным столом, подпер виски руками и глядел на белый лист - как? Как его писать? - и Виктор отхлебнул из стакана холодного чаю.

- Так-с! - сказал Вавич, выпрямился, достал папироску. Курил, хмурился для мысли. Лист смирно лежал на красном клякспапире.

"Знать бы, поедет она к нашим или не поедет? - думал Виктор про Груню. - Нарасскажет там с три короба".

- Да ну, черт! - сказал вслух Вавич и схватил перо.

"Милая и дорогая мамаша, - быстро писал Виктор, - я так занят сейчас, прямо по горло дел и всяких оказий, что даже не знаю, поедет ли Груня к вам. Может быть, поедет, а может быть, не поедет".

Вавич наклонился совсем над бумагой. - И действительно - черт его знает? А эта: вам тут не в отдельном - сволочь! - кабинете! А тот обрадовался и ну водку хлестать. Дорвался. При всех говорит. Дурак, что пошел! - и Виктор стукнул по столу и свалил пепел на лист. Мерзость какая еще, - сдувал Виктор пепел, - все равно сволочь, и теперь начнут все под бока садить и тогда... - и представилось, что снова в Московский перевели, а там уже покажут... А вот к черту!

"Я думаю, что к черту, - написал крепко Виктор, и брызнуло перо, - со всей этой службой и не только что на почту, а мне никакой чести не надо, я могу конторщиком на товарной станции, мне все равно на какой труд божий. И тебя бы посмотреть, как это чудо с тобой такое, прямо понять не могу, и с Грунечкой тогда очень просто, что все ладно будет. Она в сомнении каком-то сейчас, даже непонятно. А евреи некоторые бывают, я даже сам видел, прямо как русские, и даже не обижаются, сами говорят - я жид, и смеются. Бывают славные. И крестятся некоторые, так что совсем как русские, и даже своих жидов ругают. И с Тайкой это все, может быть, даже к лучшему. Я приеду и решим. Поищем должность".