Читать «Твербуль, или Логово вымысла» онлайн - страница 21

О собаке, всегда спящей на диване. Это очень старое, растолстевшее, но достаточно еще бодрое существо. Вечное, как секвойя. Возможно, оно было определено сюда еще семьдесят с лишним лет назад, когда Максим Горький, урожденный Пешков, основывал институт своего имени, перед тем как быть отравленным на пожалованной ему правительством даче на Рублевском шоссе. Надо заметить, как занятно называется этот ареал гнездования и советской, и сегодняшней элиты. Филологи - конечно, с присущей им, как и историкам, природной лживостью, когда дело касается власти и ее интересов - этимологию тут выводят, наверное, из слова "рубить", валить леса и боры, которыми славились эти места возле Москва-реки, освобождать пространства под поля и поселения. Я думаю, что название происходит от слова "рубль", который всегда был главным хозяином жизни. Когда дача понадобилась снова для власти, Горький и скончался; на доме еще некоторое время можно было видеть мраморную дощечку, клеймящую, обзывая памятным, это место, а потом и она исчезла. Собака постоянно перевоплощалась, не покидая своего поста. Дачу сейчас занимает бесстрашный первый президент России Ельцин. Возможно, собака, которую, заметим, зовут Музой, докладывает обо всем происходящем в литературе лично господину Ельцину. Кто, собственно, оспорит и то и другое?

Вообще, как гласят предания, собаки и кошки жили в отделе кадров всегда. Спрашивается, почему? Тем, что со своей привычкой всюду все вынюхивать, притворяясь дремлющими или даже спящими, они лучше кого бы то ни было подходили к работе в КГБ, это ни у кого не вызывает сомнения. Посмотрите на лежащего на кухне во время литературного разговора котика. Как все время подрагивает у него ушко, а как иногда вдруг даже у храпящей собаки внезапно открывается все понимающий глаз! Мигнула, сфотографировала и опять вроде бы спит. Но я все-таки думаю, что перевоплощенные собаки и коты лишь наблюдатели и связные, главное все же остается за людьми.

В этой своей мысли я окончательно утвердилась, когда мне рассказали о собаке Боксере, который жил в отделе кадров еще до того, как здесь стала царствовать Муза. Как он прибился к институту, старожилы не помнили, известно только, что Боксер внезапно появился возле пустой миски, принадлежавшей совсем недавно ушедшему в нети коту Сержанту. Куда уехал цирк, куда ушел Сержант, никто не знал, шли только намеки относительно весеннего времени года и прочее. Пришел Боксер, который через пять лет тоже сам по себе исчез, но осталось предание. Этот самый Боксер около двух часов дня ежедневно выходил из ворот на Тверской бульвар, подходил к троллейбусной остановке, ждал почему-то именно 15-й троллейбус и аккуратно садился в него с переднего входа. Докуда он ездил, где останавливался, с кем виделся и по какой надобности - в этом никто осведомлен не был и, наверное, теперь уже не будет. С какой стати? Известно только одно: где-то около трех часов на другой стороне Тверского, около здания тогда еще не разделенного на две кровоточащие половины Художественного театра, из остановившегося троллейбуса номер 15 выбегал наш Боксер, быстренько пересекал Твербуль и через пять минут уже чавкал над своей миской с сознанием честно и добросовестно выполненной работы. И что бы это тогда значило?