Читать «Мой первый читатель» онлайн - страница 3

- В каждой букве заложена опасность контрреволюции,- говорил он на совещании и, видя улыбки присутствующих, добавлял: - Каждая буква - это бомба. Это я вам говорю со всей ответственностью, я, ваш советчик и друг.

- Но как же нормально работать в такой взрывоопасной обстановке?спрашивал кто-нибудь.- Мы же не саперы.

- Недоумевать не надо,- назидательно отвечал он.- Я скромный страж интересов государства. Поскольку у вас с государством не может быть конфликта, я защищаю от беды и вас.

В путевом очерке спецкора Шумского цензор Цезарь велел вычеркнуть, что от Москвы до Ленинграда по шоссе 707 км.

- Чтобы американские шпионы заблудились,- прокомментировал друзьям Шумский.

Секретной была длина экватора земного шара.

- Это же стратегические данные,- объяснял цензор.

Если возразить, что эта цифра есть в учебнике для четвертого класса, он бы ответил: "Значит, там она согласована". Или: "Вчера это можно было разглашать, а сегодня уже нельзя".

По поводу каждой цифры, факта, имени, события, каждого названия Цезарь Матвеич требовал одного: визы соответствующего компетентного ведомства. А когда ему пытались терпеливо объяснить, что по меньшей мере в отдельных случаях это абсурдно, Цезарь Матвеич с улыбкой отвечал:

- До - я верю вам. Но после - с работы снимут меня.

Ему говорили:

- Чего вы трясетесь?

Он в ответ:

- Лучше трястись в теплом кабинете, чем от холода на улице.

Его стыдили:

- Ну вы и трус!

- По-вашему - трус,- спокойно возражал он.- А по мнению моего руководства, я бдю.

"Бдю" в редакции стало нарицательным. Его афоризмы разносили по отделам.

Однажды он произвел на свет мысль, которая, по-моему, имела основополагающее философское значение для земной цивилизации. А может, и для вселенной тоже.

- С точки зрения цензуры,- высказался он,- идеальная газета - это бумага без текста.

- Может, хоть картинки?- осторожно спросил я.

- Картинки - это уже криминал.

Обмануть цензора, подвести под монастырь считалось в редакции подвигом. Рисковали отчаянно: подделывали разрешающие подписи, клялись, что разрешение уже есть, только нет свободной "разгонки" - дежурной машины, чтобы съездить за полученной визой. Уговаривали его подписать, чтобы не срывать выпуск газеты: через пять минут принесем. Вычеркнутое им переставляли в другое место той же статьи в перефразированном виде в расчете на то, что он не будет читать второй раз.

Я тоже так делал, но, может, реже других: я сам боялся очутиться на улице.

Когда ему влепляли очередной выговор за недобдение, эта радостная весть мгновенно облетала редакционные кабинеты. Наиболее нахальные звонили ему и поздравляли, изменив голос, конечно. Он злился, грозил карами руководства за оскорбление чести и достоинства органа, которому он принадлежит, и бросал трубку. Но обиды забывал быстро и, надо отдать ему должное, мстительным не был. А мог бы быть.