Читать «Мадфогские записки» онлайн - страница 10

— Туиггер, мерзавец, — сказал Николас Талрамбл, забыв свое высокое звание, — идите на место.

— Ни за что, — сказал Нэд. — Я жалкая тварь. Я ни за что вас не покину.

Зрители, разумеется, встретили это заявление восторженными криками:

— Правильно, Нэд! Не покидай!

— И не покину, — сказал Нэд с упрямством человека, находящегося во власти винных паров. — Я страдаю. Я жалкий отец несчастной семьи, но я умею быть преданным, сэр. Я никогда вас не покину.

И многократно повторив это любезное заверение, Нэд прерывающимся голосом обратился к толпе, объясняя, сколько лет он прожил в Мадфоге, какой безупречной репутацией пользуется и еще многое в том же духе.

— Эй, кто-нибудь! Уведите же его! — сказал Николас. — А потом зайдите ко мне, и я прилично вознагражу вас.

Несколько человек хотели было приблизиться, чтобы оттащить Нэда, но тут вмешался секретарь.

— Осторожнее! Осторожнее! — сказал мистер Дженнингс. — Прошу прощенья, сэр, но от него следует держаться подальше, потому что, если он потеряет равновесие, он, безусловно, кого-нибудь раздавит.

При этом намеке толпа отхлынула на почтительное расстояние, и Нэд, как герцог Девонширский, остался в своем собственном тесном кругу.

— Но, мистер Дженнингс, — сказал Николас Талрамбл, — он же задохнется!

— Мне очень жаль, сэр, — ответил мистер Дженнингс, — но он так застегнул латы, что без его помощи никто их снять не сумеет.

Тут Нэд горестно разрыдался и потряс заключенной в шлем головой так жалостно, что тронул бы даже каменное сердце, но зрители, у которых сердца были не каменные, хохотали от всего сердца.

— Боже мой, мистер Дженнингс, — сказал Николас, бледнея при мысли, что Нэд задохнется в своем антикварном костюме. — Боже мой, мистер Дженнингс, неужели ему ничем нельзя помочь?

— Ничем! — ответил Нэд. — Ничем, совсем ничем. Джентльмены, я жалкая тварь. Я тело в медном гробу, джентльмены.

При этом, им же самим высказанном, поэтическом сравнении Нэд расплакался так, что толпа прониклась сочувствием к нему, и послышались вопросы, с какой, собственно, стати Николас Талрамбл запихнул живого человека в эту машину, а какой-то субъект в жилете, мохнатом, как ранец из телячьей кожи, еще ранее утверждавший, что, не будь Нэд бедняком, Николас никогда не посмел бы так над ним измываться, теперь намекнул, что следовало бы разбить либо коляску, либо голову Николаса, либо и то и другое, и последнее компромиссное предложение пришлось толпе особенно по вкусу.