Читать «Как мы писали роман» онлайн - страница 77
Джером Клапка Джером
У Тревиоров, при помощи ловких намеков в разговоре с матерью Эдит, включая брошенное вскользь упоминание о доходах Смайта, мне удалось повернуть дело так, что он и Эдит могли провести вместе почти весь вечер. Я гордился своей удачей, и когда мы возвращались домой, ожидал, что он рассыплется в благодарностях. Но он медлил, и тогда я позволил себе заговорить первый.
«Ну, — начал я, — ловко я все устроил?»
«Что именно устроили?»
«То, что вы и мисс Тревиор так долго оставались одни в оранжерее, — ответил я, немного обиженный. — Ведь я нарочно сделал это. для вас».
«Так этому виной были вы! — прервал он меня. — А я-то все время проклинал свою судьбу».
Я остановился как вкопанный посреди улицы и посмотрел ему в лицо.
«Разве вы не любите ее?» — спросил я.
«Люблю? — повторил он, пораженный. — Но что в ней любить? Мисс Тревиор — плохая копия с героини современной французской комедии, к тому же лишенная изюминки».
Это наконец надоело мне.
«Месяц тому назад, — заявил я, — вы были у меня и говорили о ней с восторгом, мечтали быть грязью под ее ногами и сознались, что по ночам целуете порог ее дома».
Он густо покраснел.
«Я просил бы вас, мой дорогой Мак, — сказал он, — быть настолько любезным, чтобы не смешивать Меня с этим ничтожным хамом, к которому я, к несчастью, имею некоторое отношение. Вы премного обяжете меня, если в следующий раз, когда он опять явится к вам со своей вульгарной болтовней, без всяких церемоний спустите его с лестницы. Впрочем, — продолжал он с усмешкой, — нет ничего удивительного в том, что мисс Тревиор оказалась его идеалом. Дамы этого рода должны нравиться именно таким типам. Что касается меня, то я не люблю женщин, интересующихся искусством и литературой… Кроме того, — продолжал он более серьезным тоном, — вы ведь знаете мои чувства. Для меня никогда не будет существовать никакой другой женщины, кроме Элизабет».
«А она?» — спросил я.
«Она, — вздохнул он, — она безнадежно влюблена в Смита».
«Почему же вы не откроете ей, что вы и есть Смит?» — спросил я.
«Я не могу, — ответил он, — я не могу этого сделать даже для того, чтобы завоевать ее сердце. Впрочем, она мне и не поверит».
Мы расстались на углу Бонд-стрит, и я не видел его до конца марта, когда случайно столкнулся с ним на площади Ладгейт-сэркус. Он был в своем «переходном» синем костюме и котелке./Я подошел к нему и — взял его под руку.
«Ну, кто вы сейчас?» — спросил я.
«В данный момент, слава богу, никто, — ответил он. — Полчаса тому назад я был Смайтом, через полчаса я стану Смитом. В настоящие же полчаса я — человек».
Он говорил приятным, сердечным тоном, глаза его горели теплым, приветливым огоньком, и держал он себя как истый джентльмен.
«Сейчас вы гораздо лучше, чем любой из них!» — вырвалось у меня.
Он засмеялся веселым смехом, в котором, однако, слышался некоторый оттенок грусти.
«Знаете ли вы, как я представляю себе рай?» — спросил он.
«Нет», — ответил я, несколько удивленный его вопросом.
«В виде площади Ладгейт-сэркус, — ответил он. — Единственные хорошие минуты моей жизни все прошли недалеко от этой площади. Когда я ухожу с Пикадилли, я — нездоровый, никчемный сноб. На Черингкросс кровь в моих жилах начинает приходить в движение. От площади Ладгейт-сэркус до Чипсайда я — настоящий человек, с настоящими человеческими чувствами в сердце и настоящими человеческими мыслями в голове, с мечтами, привязанностями и надеждами. Около банка я начинаю все забывать; по мере того как иду дальше, мои ощущения грубеют и притупляются, и в Уайтчепле я уже ничтожный и необразованный хам. Когда я возвращаюсь назад, то все это повторяется в обратном порядке».
