Читать «Жюстин (Александрийский квартет - 1)» онлайн - страница 12

В Городе Нессима своим не считали, но поскольку огромное состояние само по себе просто не могло не привести к постоянным контактам с местными деловыми людьми, то им все же приходилось преодолевать окружавшую его зону отчужденности - они обращались с ним с полушутливой снисходительностью, со сдержанным дружелюбием, каким даруют тех, кто несколько не в себе. Никто бы и не подумал удивиться, застав его в офисе - этаком саркофаге из полой стали и подсвеченного стекла - сиротливо сидящим за огромным столом (захламленным кнопками звонков, чертежами и патентованными лампами), - он жует кусок черного хлеба с маслом и читает Вазари, пока рука его рассеянно ставит подписи на письмах или ваучерах. Он поднимает голову - бледное продолговатое лицо, замкнутое, отчужденное, почти умоляющее. И все же где-то за всей этой мягкостью скрывались стальные тросы, ибо те, кто на него работал, пребывали в постоянном удивлении: при всей его внешней невнимательности не было, казалось, ни единой мелочи, ему незнакомой; каждая заключенная им сделка, как обычно выяснялось позже, была основана на тончайшем расчете. Для собственных служащих он был чем-то вроде оракула - и при этом (они вздыхали и пожимали плечами) складывалось полное ощущение, что ему ни до чего нет дела! Никакого дела до прибыли - именно это в Александрии и считают первым симптомом безумия.

Я знал их в лицо задолго до того, как мы познакомились по-настоящему, как и любого другого человека в Городе. В лицо да еще по слухам: они многое себе позволяли, совершенно не считались с условностями и того не скрывали как тут ускользнешь от внимания провинциальных кумушек обоего пола. О ней говорили, что у нее была куча любовников. Нессима же считали mari complaisant*. [Мужем, закрывающим глаза на неверность жены (фр.).] Несколько раз я видел, как они танцуют: он - почти по-женски стройный, с низкой талией, красивые длинные руки изящно изогнуты; изумительная головка Жюстин по-арабски изысканная линия носа, сияющие глаза, зрачки расширены от белладонны. И взгляды, которые она бросала вокруг, - полуприрученная пантера.

А потом: как-то раз меня уговорили прочитать лекцию о поэте, единственной родиной которого был Город, в Atelier des Beaux Arts* [Студия изящных искусств (фр.).] (нечто вроде клуба, где любители не без способностей могли встречаться, снимать студии и так далее). Я согласился, ибо это означало возможность добыть немного денег на новое пальто для Мелиссы, а осень была уже на носу. Но и согласиться было трудно, слишком отчетливо я ощущал его присутствие, и сам воздух сумеречных улиц вокруг лекционного зала был словно заряжен ароматом его стихов, по капле отцеженных из пережитых им неуклюжих, но дарующих радость романов, - эта любовь, быть может, и была куплена за деньги, и длилась лишь несколько минут, но его стихи обрекли ее на вечность - так свободно и нежно присваивал он каждый миг, заставляя его сиять каждой гранью. Что за нелепость, что за дерзость читать лекции об иронисте, столь естественно и с таким безупречным чутьем подбиравшем сюжеты на улицах и в борделях Александрии! И обращаться при этом не к залу, забитому мелкими клерками и приказчиками из галантерейных магазинов - его Бессмертными, - но к знающему себе цену полукругу светских дам, для которых стоящая за ним культура была чем-то вроде банка крови: они и приходили сюда за новым вливанием. Многие из них ради этого оторвались от вечернего бриджа, хотя знали, что вместо возвышенной болтовни могут получить щелчок по носу.