Читать «Взгляд сквозь столетья» онлайн - страница 3

М. М. Бахтин установил, что Достоевский в "Бобке" разрабатывает древнейшую традицию мировой фантастики, восходящую к "Мениппу, или Путешествию в царство мертвых" и "Разговорам в царстве мертвых" Лукиана (II век). Исследователь указал и на то, что "в XVIII веке "Разговоры в царстве мертвых" писал Сумароков и даже А. В. Суворов, будущий полководец". К этому можно добавить, что Достоевский вполне мог быть знаком с древнерусскими произведениями на эту тему ("Хождение богородицы по мукам", "Легенда о временном посещении ада" и др. апокрифы). И почти наверняка он знал "Правдоподобные небылицы, или Путешествие к центру Земли" Ф. В. Булгарина (1825) и одно из "фантастических путешествий Барона Брамбеуса" О. И. Сенковского (1833), герой которого также побывал под землей, популярнейшие в первой половине XIX века произведения фантастической литературы.

"Сон смешного человека" примыкает, в свою очередь, к апокрифическим видениям "земного рая" и к той жанровой разновидности "фантастических путешествий", которая в XIX веке была представлена утопическим "Сном" декабриста А. Д. Улыбышева (1819), тем же "4338 годом" Одоевского (где путешествие в будущее совершает сновидец-сомнамбул), сном об идеальной России Ивана Васильевича из "Тарантаса" В. А. Соллогуба (1845) и, наконец, знаменитым сном Веры Павловны из "Что делать?" Чернышевского (1863).

Улыбышев предварил своему описанию утопической России следующую характеристику подобных произведений: "Патриот, друг разума, а особенно друг человечества... находят во сне свои химеры, которые доставляют им минуты воображаемого счастья, какое в тысячу раз предпочтительнее всему, что дает им грустная действительность".

Пример с Достоевским, как нам кажется, убедительно показал, что изучение русской фантастики - это не только "прикладной" вопрос предыстории нынешней научной фантастики, но и актуальная историко-литературная проблема большого масштаба, важная для более глубокого понимания многих лучших образцов русской реалистической л-итературы.

Отсюда можно сделать частный вывод относительно уровня работ по истории фантастики. Он, без сомнения, должен соответствовать значительности самого материала, отвечать требованиям научности, предъявляемым к любому исследованию по истории русской литературы. Между тем критики, занимающиеся сейчас прошлым русской фантастики, "порою имеют об этом прошлом весьма относительное представление" [Слова Ю. И. Кагарлицкого об американском историке фантастики Сэме Московице, не знавшем правильной датировки эпохи Просвещения. См.: Ю. И. Кагарлицкий. Что такое фантастика? М., "Художественная литература", 1974 , с. 8-9.].