Читать «Взгляд сквозь столетья» онлайн - страница 10

Утопия Щербатова в своей "идеальной" части содержит немало других язвительных намеков на "государственный утопизм" времен екатерининского правления. Сцена несложных приготовлений офирцев к встрече своего императора - явная параллель к знаменитому крымскому путешествию Екатерины ("потемкинские деревни" и т. п.); мирная внешняя политика офирских правителей контрастна воинственным замыслам "славолюбивой" государыни.

Суть политических советов Щербатова может быть сведена к афоризму в духе просветительской философии, замеченному путешественником С... на стене дворца офирских императоров: "Не народ для царя, но цари для народа, ибо прежде, нежели были цари, был народ".

..."Куда нам, писателям технически отсталого народа, сочинять романы о машинах и полетах на другие планеты!" - иронизировал К. Чуковский над "Аэлитой" А. Толстого, очевидно, не предполагая, что уже в 1784 году в русской литературе было произведение, герой которого с помощью хитроумного аппарата совершил путешествие на Луну, беседовал там с ее жителями и встречал, в свою очередь, лунатистов, летавших на Землю за пополнением сатирического материала о ее жизни. Эта цель вполне отвечала духу "философского столетия" и разительно отличала лунных "пришельцев" XVIII века от их многочисленных литературных потомков.

Обо всем этом рассказывало "Новейшее путешествие, сочиненное в городе Белеве" членом и непременным секретарем Петербургского Вольного экономического общества, членом Саксонского экономического общества, Итальянской академии наук и т. д. и т. п. В. А. Левшиным - пожалуй, первый образчик отечественной космической фантастики.

Если в XVIII веке основное философское содержание эпохи определяли идеи Ж.-Ж. Руссо и других просветителей, отрицавших науку как одно из зол цивилизации (их влияние сказалось и на некоторых русских утопиях), то в первой половине XIX века популярны теории прямо противоположного рода: развитие науки стало рассматриваться как один из главных факторов исторического прогресса, движения человечества к лучшему будущему.

Пафос положительного знания пронизывает и русскую фантастику этого времени.

Но это знание (в виде фактов, концепций и т. д.), будучи перенесенным в "будущее", никоим образом не становится отвлеченно-пассивным, условной частью общей статической системы фантастического общества. Напротив, связи с породившим его временем в этом "будущем" не только сохраняются, но и укрепляются, а само "будущее" оказывается своеобразным и очень точным комментарием к настоящему.

В качестве примера возьмем факт, лежащий в основе "4338 года" и являющийся своего рода "жизненной" завязкой утопии Одоевского. Герой этого произведения - "сомнамбул" поражен "вычислениями астрономов, доказывающих, что в 4339 году комета Вьелы должна непременно встретиться с Землею", и решает проведать, "в каком положении будет находиться род человеческий за год до этой страшной минуты".