Читать «На Чангуле» онлайн - страница 6
Максим Горький
Подумав, он сказал, кивнув головой в угол шалаша:
- Ступай, ложись там, на глазах у меня будешь. Ходите вы, эдакие вон, неприкаянно... Кто вас гонит?
Он вышел из шалаша, тотчас вернулся с толстой палкой в руках, лег рядом со мною, а палку положил под ноги себе так, что я в любую секунду мог схватить ее
Женщина всхлипывала, точно обиженный ребенок, старуха всё бормотала незнакомые слова. Синие воды ночи заливали степь, черная фигура старухи шевелилась в темном сумраке, точно большая рыба на дне морском.
- Что же здесь случилось? - спросил я.
- Не здесь, а верстах в двадцати...- неохотно поправил меня работник.Ехали они с ярмарки - она с женихом,- да запоздали. А тут - шахтеры кругом. Его "забили", а над нею - снасильничали и хребет сломали ей,- ноги-то ее вовсе отнялись из-за этого. Убитый человек...
Набивая трубку табаком, он рассказывал о насилии и убийстве так просто, как говорят о воровстве арбузов с бахчи.
Огонек спички осветил на секунду круглое лицо в серой щетине, сонные, тупо задумавшиеся глазки, утиный нос.
- Боятся они теперь, особо - русских, как мыши кошек. Богатым боязно жить. Да и этот, который шахтеров на убийство подкупил, тоже русский. Он сам хотел жениться на ней, ну, вот и придумал. Человек суровый. Засудили его в Сибирь, а с ним еще двух. Старуха всё ждет,- сбежит он из Сибири и прирежет их. Продает мельницу-то, хотит за Дунай к себе ехать, в румыны...
Было неприятно слушать его полусонные слова. Струны кобзы снова запели, к ним короткими восклицаниями присоединялся голос женщины.
- О чем она поет?
- Разное. До этого случая она сама складывала песни. Тут ее все царане почитали. Да и теперь... Хоша есть сукины сыны, - как давешний,- придут на тот бок реки и затянут, заведут ее любимые, ну, а она - не терпит этого, ей всё мерещится, что жених зовет. И сейчас- закликает, затрепыхается. А им забава. Дразнят, значит...
- Вы понимаете ее песни?
Он усмехнулся.
- А что ж! Я всякую песню по сотне раз слыхал. Известно - девица, ну, и - поет о своем. Без ума живет, а свое помнит...
Нужно было долго просить его, чтобы он перевел слова песни, он согласился на это только тогда, когда я обещал подарить ему рубаху.
- Ну, вот,- начал он, прихмурив брови и вслушиваясь в тихое течение печальной мелодии,- ну, поет она так:
- Боже мой, боже! страшная дорога ночью в степи, а я - сирота, как луна в небе. Будь что будет, устала я ждать счастья, боже мой, господи!.. Сожгут луну зарницы, а меня тоска сожжет. Боже мой,- лукавая девица я! Буду счастливой, посею цветы на твоей земле...
Он, видимо, увлекался: вынул трубку изо рта, вытянул шею и напряженно мигал, вслушиваясь...
Кто скачет на белом коне,- не за мною ли счастье мое?
Над степью - луна, как золотой леток, в синем небе тихонько кружатся звезды - золотые пчелы, гудят струны, вздыхает негромкий мягкий голос, и слова работника сами собою слагаются в странные стихи:
Темная дорога ночью среди степи
- Боже мой, о боже! - так страшна!
Я одна на свете, сиротой росла я,
Степь и солнце знают - я одна!
Красные зарницы жгут ночное небо,